Стихи

Сурита Рауль

СКВАЖИНЫ НЕБА IV

Глаза продирая от снега, увидел я Микеланджело, рискованно что-то рисующего на соборных лесах им расписываемых Анд. «Забудь все это… — сказал я ему,— все эти горы приговорены». «Не мешай, — он ответил,— я напишу и твое лицо на перевернутых вершинах неба — ущельях» I. «Горизонт в трауре!» — кричали перевернутые вершины, пробивая небеса II. «Мы не вершины, а мы трясины!» — отвечали андские кордильеры со своих самых холодных снегов. Заморожены вершины неба, заморожены

перевернутые горы III. «Заморожены тела умерших на заре», — кричат обледеневшие вершины неба, врезаясь в Анды «Заморожены снега, заморожено небо на заре», — отвечают горы, умирая в засасывающих трясинах

СНЕГА АКОНКАГУА

(Смерть)

I. Так посмотрите же на вершины Анд! II. С их ветром и снегом, они как никто величавы, разрывая небо о свои заснеженные вершины Касаясь белых горизонтов и равнин, так что сном кажутся эти Анды, раскинувшиеся над Сантьяго, высоченные и больные, купая в смерти необъятные латиноамериканские небеса III. Поэтому так сладка смерть на снегу IV. Ибо, к сожалению, ледник — и есть вся эта жизнь между холодными горизонтами гор V. Поэтому они и вздымаются, такие латиноамериканские, перед небом и дремлют, величественные от снегов И они вздымаются выше холода и тишины, упирая взор в неоглядную белизну Анд, по другую сторону снегов, в которых купаются мертвые, гораздо дальше того места, где видим себя сами падающими точно так, как ледник на равнины VI. Когда восстают снега и хребты — это всего лишь сон кордильер VII. В котором жизнь отбеливается в смерти, когда уцелеет лишь сон потерянных горизонтов и нетающих ледников VIII. Когда, бредя словно смерть по сугробам, все андские кордильеры вытянут в небе величественно все потерянные ледники

ЭПИЛОГ

И только тогда я спрятал свое лицо, и себя закрыл целиком: теперь я был снегом.

УТОПИИ (Фрагменты)

Как будто во сне, когда все погибло, Сурита шепнул мне, что буря уляжется вскоре, ибо он видел на дне этой ночи звезду. И внезапно скрюченному в беспомощной лодке мне примерещилось, будто бы свет снова глаза мои наполняет. Этого было достаточно. И появилось виденье:

ВЗМОРЬЯ ЧИЛИ I

То не были судьбы чилийцев, рыдающих, удаляясь. Это взморья начали превращаться в пробоины их глазниц. Это не были взморья, что перед ними открылись,— это небо у них в глазах рассветало, как будто не в них, а во всей исстрадавшейся Чили закричали разверстые раны, омытые морем… I. Обливаясь слезами, он сбросил одежду в воду II. Если бы вы его видели голым — скорченного, дрожащего, сжавшегося в комок, гнойные струпья свои прикрывающего руками III. Он показался бы вам только духом, бесплотным духом когда сам себя он пытался обнять, мертвенно-бледный, пока постепенно цвет неба, как будто бы дым, не ушел из его умирающих глаз… Это не взморья сейчас открылись, но все раны, излившиеся на взморья, исходящие белой болью. Это было как будто бы благословенье, в умирающих чьих-то зрачках IV.

Потому что и то, чего не было никогда, рассветало над взморьями этими V. Это было как будто рассвет наших собственных ран, открывшихся на побережье VI. Это было сиянье всех взморий, которые так недавно нас поздравляли с промытым зрением глаз и души

ВЗМОРЬЯ ЧИЛИ VII

Многие могут назвать такую страну Утопией, потому что ее обитатели живут тем, что делятся всем — мыслями, рыбой, хлебом. Они обитают в хижинах на берегу, и чаще, чем с так называемыми живыми, общаются со святыми и духами, которые служат у них сторожами, чтобы утишить все ураганы. Все здесь молчат, но в те дни, когда буря грохочет, молчанье на лицах громче, чем гул разъяренного моря, и вслух молиться не надо, ибо вселенная вся — их собор I. Пустынные взморья Чили вздымались, как будто виденья, которые нам промывают зрачки И. Чили была нашим ребенком, кричащим «Прощай!» с этих взморий, а мы — горизонтом, который его провожает, пронзая до слез глаза III. И то, что вдали, уже не было взморьем, а лишь одиноким виденьем, где мертвые нам бросали «Прощай!», пригвождая нас взглядами, нас, возрожденных, тепленьких, как ягнят, под этим растроганным небом, где родина наша, рыдая, опять целовала своих возвратившихся к ней сыновей. И это не взморья открылись перед ними, но их собственные раны, разросшиеся до того, что стали взморьем. И Чили вдруг сбросила одежды, и в сиянии и великолепии перед всеми предстали оплаканные пасынки судьбы

ВЗМОРЬЯ ЧИЛИ XIV

Сияющий, он увидел горящее перед глазами взморье, похожее на сновиденье, пока и камни не растворились в сплошном океане слез И Чили исчезла в этих потоках слез, пока не остался всего лишь один клочок — зеленый, мокрый, как будто его ослепило проклятье, глаза лишившее света… I. Чили повыцвела в его зрачках II. Поэтому слезы накапливались до поры, пока не слились в сфантазированную зелень отчизны III. Поэтому даже вздохи порой обращались в краски, когда исчезала память об этой, отобранной зелени Чили Все слезы Чили накапливались до поры, пока не исчезли зеленые долины… Во сне придумывали себе взморья, где могли бы останки свои укрыть… IV. Вся отчизна была возрождением из останков V. Поэтому даже холмы запрыгали под радостный крик отчизны VI. И вся Чили снова зазеленела, когда по ней заструились слезы, заливая долины вместе со стонами в них И наша исчезнувшая отчизна возрождалась, как будто взморье, и даже воскресшие камни вставали, крича от счастья…

И МЫ СНОВА УВИДЕЛИ ЗВЕЗДЫ

Когда одни корчились рядом с другими на дне беспомощной лодки, мне вдруг примерещилось, будто бы буря, и ночь, и я стали одним целым и что мы выживем, ибо в нашем лице выживет само Мирозданье. Это был только миг, потому что буря опять разразилась — на этот раз у меня в душе, и страх до того возрос, что след Утопии стерся в миг. Это был один-единственный миг, но даже если я и погибну, то этот единственный миг никогда не забуду!