Стихия боли
Шрифт:
Глава 3 Ханойский связной
С виду это был самый обычный белоснежный лайнер «Ту-134» с триколором на хвосте и надписью АЭРОФЛОТ через весь фюзеляж. И рейс его тоже был самый обычный — из Китая во Вьетнам. Необычными были всего две вещи: лайнер взлетел с военного аэродрома китайской народной армии и пассажиров было немного, даже не половина и не четверть салона. Их было всего шестеро, шесть офицеров разведки морской пехоты.
Напряженность, после того как Денис с общего согласия группы отказался брать на операцию старлея Иволгина, постепенно сошла на нет. Николай понимал, что товарищи это делали не со зла или из-за мести за рапорт о переводе на Балтийский дважды Краснознаменный флот. Все сидящие в салоне были настоящими мужиками и попытались женатого отца семейства уберечь от возможного риска потери и отца и кормильца.
«Ну что я здесь, как институтка после пьяной вечеринки в студенческой общаге, — мысленно обругал себя Иволгин, уткнувшись взглядом в затылки сидящих впереди морпехов. — Как говорится, стеснительная девушка иногда готова морально, а физически уже не в состоянии. Надо первым ломать порочный круг обиды».
— Перед самой отправкой на учения ко мне подходит Юлька, — ни к кому не обращаясь, громко заговорил Николай, чтобы все слышали. Старшую дочь Иволгина, которая ходила в третий класс, в роте хорошо знали. Сероглазая деваха со щеками, как наливное яблочко, была едва ли не с самого рождения генератором различных идей. В четыре года она решила, что станет всемирно известной певицей, но вместо того, чтобы выучить какой-нибудь модный шлягер, репетировала всеми уже забытую песню, которую распевала целыми днями во все свое детское горло: «А я несчастная, торговка частная…» и т. д. Где домашнее дитя с внешностью херувима отыскало этот шедевр, родителям выяснить так и не удалось. Жена утешалась лишь тем, что чадо не додумалось стать всемирно известной барабанщицей из рок-группы. При упоминании о Юльке офицеры заметно оживились, заулыбались и повернулись к Николаю. — Так вот, спрашивает меня доця: «Папа, а кто такие пионеры?» Ну я отвечаю: «Это такие дети, они жгли костры, собирали макулатуру, металлолом». У Юльки готов новый вопрос: «Что, как бомжи?»
Салон лайнера содрогнулся от дружного хохота разведчиков, и тут же в разговор вступил Журило, неиссякаемый кладезь всяких историй и баек:
— Эх, пионерия, пионерия, золотое детство. Помню, в школе наш класс был самый спортивный, и вот межрайонные соревнования среди шестых классов, а там все дохляки. Команду набрали из нашего девятого, поехали на соревнования, пока суд да дело, стоим, ждем, подходит к нам какой-то мужик, посмотрел, потом повернулся ко мне. «Говоришь, шестой класс?» Отвечаю: «Ну да, конечно, шестой». И тут до меня доходит: «Бля, я же забыл утром побриться». Снова хохот, ведь самый низкорослый в роте Генка даже лет десять назад никак не мог походить на шестиклассника. Лед взаимной обиды был растоплен…
Все время полета Денис Давыдов не выпускал из рук фотографии космической съемки.
— О чем задумался, командир? — к нему подсел замполит Шувалов. — Как выполнить задание? Так там вроде ничего сложного: высадиться в зоне катастрофы и установить факт гибели истребителя. Работа больше для МЧС, чем для разведки.
— Работа нелегальная за границей всегда полна неожиданностей. Поверь моему опыту, — покачал головой Денис.
— Это все Генка виноват. — Олег шутливо погрозил кулаком взводному.
— Я-то здесь при чем? — искренне изумился Журило.
— А кто накрапал вирш про самураев, собравшихся в поход? А, бисова твоя душа, — замполит снова погрозил кулаком.
— Так тех было семеро, а нас только шестеро. Неувязочка, товарищ начальник…
Через четыре с половиной часа из кабины появился бортинженер и деловито произнес:
— Ну что, господа офицеры, готовьтесь к десантированию. Через пять минут выходим на точку.
— Ага, — кивнул летчику Ку-Клукс-Клан, — вы на своей фанере хоть на нужный аэродром выйдите, а не то что в точку высадки. А то, как в прошлый раз, придется искать и бить весь экипаж. А штурмана еще и ногами, — говорил Костя серьезным тоном с мрачным лицом. Физиономии остальных морпехов тоже не выражали особой радости, отчего бортинженер зябко передернул плечами:
— Вы и вправду суровые мужики… Через десять минут начнем снижаться. Не забудьте пристегнуть ремни, — напомнив еще раз прописные истины, летчик шустро нырнул за бронированную дверь пилотской кабины.
По истечении десяти минут «Ту-134» действительно пошел на посадку…
Вьетнамская бухта Камрань была исключительно подходящим местом для размещения там военно-морской базы.
Первым ее облюбовал французский колониальный флот. Когда их выгнали из Индокитая, здесь разместилась военно-морская армада США, обеспечивая всем необходимым свои оккупационные войска, а также части армии марионеточного правительства Южного Вьетнама в войне против Северной части страны, где власть принадлежала коммунистам. Война была длительной и кровопролитной, но в конце концов американцы и их сателлиты были выброшены с материка.
Вскоре над бухтой Камрань взвился флаг Военно-морского флота Советского Союза, превратив ее в главный фортпост России на Юго-Востоке на долгие двадцать лет.
Три года назад правительство Российской Федерации официально отказалось от своей базы в Камрани. Но за один день всю технику, склады с горючим, боеприпасами и продовольствием не вывезешь, тем более когда не особо торопишься.
Потеряв статус военно-морской базы, Камрань, тем не менее, оставалась под контролем российских военных.
После приземления разведчиков на грузовике доставили в один из ангаров — огромную штольню, вырубленную прямо в толще горы. Размеры ее были впечатляющие, внутри могло свободно расположиться звено тактических бомбардировщиков.
Но теперь здесь было практически пусто, а те стеллажи, что стояли, могли показаться детскими конструкторами на полу в пустой комнате.
Морских пехотинцев, бодро выпрыгивающих из кузова армейского грузовика, встретил мрачный тип неопределенного возраста в видавшем виды тропическом камуфляже, висевшем на его фигуре мятым мешком. Голый, как колено, череп отсвечивал матовым блеском, а три полевых звездочки на погонах и отсутствие других опознавательных знаков не могли подсказать, кто стоит перед разведчиками. То ли старший прапорщик, то ли старший мичман. Красные, как у кролика, глаза, небритая физиономия, нос в фиолетовых прожилках выдавали в кладовщике верного поклонника Бахуса.
Поигрывая зажатым в уголке рта десятисантиметровым янтарным мундштуком, старший мичман (прапорщик) скептически оглядел ладные, подтянутые фигуры морпехов, потом хмыкнул и произнес:
— Все изменилось, кроме тех, кого посылают в пекло. — Почесал кончик носа и добавил: — Ладно, пошли, пластуны, будем подбирать вам одежку для прогулки в здешнюю чащобу.
Кладовщик развернулся на стоптанных каблуках и зашагал в сторону стеллажей. Остановился возле крайнего, махнул призывно рукой и вяло бросил:
— Гуляй, рванина, от рубля и больше. Нижняя полка крайнего стеллажа была завалена «джунгбутсами», американскими армейскими ботинками с камуфлированными брезентовыми голенищами и толстой рифленой подошвой. Такая обувь, легкая и прочная, лучше всего подходила для длительных переходов по тропическим зарослям.
На другой полке были аккуратно уложены комплекты маскировочной униформы. Самую верхнюю занимали различные головные уборы — платки-банданы, камуфлированные кепки с длинными козырьками, панамы разного фасона — в общем, чего только душа пожелает. Дальше шли ранцы, фляги и прочая необходимая для рейда мелочовка.