Стихия Перемен
Шрифт:
— Господин Реваз, — в комнату, перебивая наметившийся диктант, с крайне ехидной улыбочкой заглянул Крейган. Наглая физиономия лучилась самодовольством. — Надеюсь вы уже успели написать что хотели? Нет? Жаль-жаль. Мир не узрит томика ваших мемуаров, а прекрасные дамы не сумеют пустить слезу над полными жара балладами. В любом случае на это нет времени. Нашим степным друзьям стало холодно сидеть и они идут к нам в гости. Кочевники бьют в оружие и орут так, будто им в зад колют раскаленной иглой.
На осмысление услышанного Ревазу понадобилось не больше секунды. Собираются штурмовать?! Сейчас?
— Ты мне вина принес? — сварливо справился он.
— У нас большие проблемы. И возможно из-за того, что степняки посчитали твое прибытие опасным…
— Не твое, а ваше, — вспомнив манеру Дракона, поправил Реваз. — Но в одном ты прав. Посмотреть на этот вертеп стоит. Поэтому сейчас пускай готовят лошадей, а сам раздобудь мне лучшую бутылку вина в этом городе. Я пить хочу.
— Я не виночерпий!
— Значит это сделает кто-то из твоих слуг, — легко согласился Темный Паладин, понимая, что на самом деле из их свары перед лицом общей беды ничего путного не выйдет. В лучшем случае ему в вино сыпанут отравы.
Крейган с кислой миной согласился. Реваз же, слезая со стола, бросил писцу:
— Письмо перепишешь еще раз. Я вернусь, закончим.
Подхватив со стола шлем он поспешил за подметающим мантией пол Крейганом. В коридоре их встретила охрана. По шесть человек местных и прибывших из Цитадели стояли почетным караулом вдоль галереи, вперив друг в друга равнодушные взоры. Ревазовы охранники носили черные латы поверх утепленных зимних гамбизонов и смотрелись куда внушительней солдат с изображением Дракона над городскими башнями на серо-желтых коттах.
Старая морщинистая служанка задумчиво протирающая на крыльце дверной косяк проводила гремящую доспехами процессию взглядом до ворот, где спешно взбирались на коней два десятка воинов и пожевав губами неодобрительно проворчала:
— Топчуть и топчуть тут. То одни то другие. И поди разбери кто у них главный — вчера один, завтра другой…
— Это что, — остановилась услышавшая её слова другая старушка, тянувшая в сторону псарен огромную грязную миску с потрохами. — Ты погоди, они скоро ищо и пачкать станут. Сперва кровью, а потом блевотиной, как понапьются. А пить станут или с горя, или с радости. Или те, или эти.
— А нам убирай, — выжимая в ведро с холодной мутной водой тряпку с долей фатализма в голосе согласилась служанка. — Эт точно.
Дорога к Западным Воротам не заняла много времени, несмотря на то, что находящийся в осаде город кипел буйством. Горожане ругались на улицах друг с другом, на перекрестках шел оживленный торг, где спекулянты втридорога продавали харч. Хитрые и наглые нищие, взявшись подобно городским крысам ниоткуда, хватали людей побогаче за рукава, едва ли не требуя подать милостыню. Все суетились, норовили что-нибудь утащить или отнять. В некоторых местах улиц, вопреки строжайшим запретам городской власти, образовались настоящие столпотворения из-за жестоких драк. Реваз не тратил своего времени на эту суету. Он, привыкший к сходным картинам с детства, просто не замечал звериных оскалов на человеческих лицах. Полководец твердо знал, в трудное время с людей мигом слетает вся благостная шушера, именуемая человечностью. А под ней становится видно, кто по натуре волк, кто крыса, кто овца, кто кот. В глубине души Реваз очень уважал Дракона как раз за то, что властелин никогда не скрывал своей сущности.
Черные латники без устали орудовали древками копий и плетьми, разгоняя оказывающихся на пути бродяг. Впрочем большая часть здравомыслящих
— Уж извините, что не на карете, — при виде очередного затора, скопившегося возле деревянной водонапорной башни, съехидничал Крейган. — Впрочем можно начать сечь в полную силу, тогда живо свободнее станет.
Реваз ответил кратко:
— Я к каретам никогда привычен не был. А горожане и так злые. Начни рубить и все может кончиться для тебя так, как уже кончилось для Рыжей Бороды.
Крейган молча отвернулся и отъехав чуть в сторону, с удовольствием пихнул сапогом прижимавшегося к пустому овощному лотку бедняка. Тот жалостливо закричал и упал на колени прикрывая руками голову. Повернув голову Реваз заметил как несколько одетых в бедные тряпки оборванцев с ненавистью смотрят в их сторону. Только что кулаком грозить не посмели. Если в городе начнется бунт, эти первыми рванут к господским столам.
Все оставшееся до ворот время пути Крейган и Реваз провели молча едучи бок о бок, под матерщину и ругань расчищающих дорогу всадников, и расчищаемых от дороги горожан.
Едва же городская стена, сложенная из разноразмерных блоков с примыкающими к ней вплотную казематами предстала перед ними во всем своем величии, стал слышим и идущий из-за неё громогласный рокот. Тысячи конских копыт ударяли оземь, вторя ударам кривых мечей по рондашам и иступленному реву тысяч глоток.
— Изготовились, — подбежал к спешивающемуся Крейгану начальник расположившейся на стене и башнях сотни лучников. — Как для нападения. Передние ряды стоят в пределах досягаемости. Ветер сильный, но мы ж не пальцем деланные, попадем коль нужда выйдет. Только они не нападают.
— Шумят, — флегматично резюмировал Реваз, панибратски похлопав сотника по плечу.
— Шумят, — с долей растерянности согласился тот, еще не зная кто перед ним, но уже понимая что какая-то важная персона.
— Скоро охрипнут. Пойдем покажешь, — подтолкнул Темный Паладин лучника ко входу в башню. Тот растерялся окончательно, но видя вынужденное смирение на лице Крейгана, сообразил, что это не мир перевернулся, а всего лишь на его шею опустился очередной начальник и быстро пошел к оббитой стальными пластинами двери. Дежурящая у неё тройка мечников сделала стойку, походя на дрессированных псов.
Из конюшен у ворот вестовые уже выводили коней, самые скорые ополченцы получали оружие, строясь вдоль главной улицы, а группы солдат заученно бежали к закрепленным за ними участкам стен.
— Прикажешь оглашать общий сбор? — спросил дышащий в спину Крейган.
— Рано еще, — отрезал Реваз, поднимаясь по винтовой лестнице за лучником. Мимо проносились врубленные в стены кольца с факелами, чье пламя трепетало от рвущегося сверху ветра. — Прикажи лучше подать мое вино.
Когда лестница кончилась, выпустив их под аркой на длинную ленту стены, выяснилось, что каждый метр у поребрика уже занят. Нервничающие, но готовые к бою лучники в грубых шерстяных плащах, арбалетчики и даже, кое-где пращники, чередовались с бегающими по двое по трое помощниками, натужно подносящими чаны со смолы, горшки для «жидкого огня», снаряды, связки стрел и копий. Полыхал огонь в жаровнях у которых столпившись грели руки напарники, припавших к бойницам стрелков. Кто-то торопливо — а вдруг не успеет больше? — глотал горячую бобовую похлебку с плавающим в ней хлебным мякишем.