Стихийное бедствие
Шрифт:
Джузеппе хотелось, чтобы Костину и Анюте удалось пережить все испытания, встретиться опять, и тогда, он чувствовал это, все пойдет как надо, снова войдет в нормальную колею. Ему нравилась девушка, но она предпочитала другого мужчину и, значит, была табу для него в прошлом и в настоящем. Но все же он думал о ней. Ведь никому не ведомо, что приготовило им будущее. И если наступит время, когда они будут вспоминать об этом дне в кругу семьи или друзей, они будут уже другими. И Анюта, и сам Джузеппе, и Костин… Изменится их отношение к миру, к жизни и в особенности к
Судьба Галины Ивановны была ему безразлична.
Эта женщина не вызывала у него никаких положительных эмоций, даже сострадания. Временами ему хотелось, чтобы эту гнусную ведьму унес грязный поток. Она измотала им нервы и, словно вампир, высосала все силы.
Тут на Джузеппе обрушился очередной водяной залп, дыхание сбилось, и все мысли, кроме одной — надо выжить, — вылетели из головы…
Так тянулась эта ночь, этот многочасовой кошмар, состоящий из громовых, умноженных эхом раскатов, зловещих сполохов синеватого огня, налетов ветра и ударов воды. Но к утру ветер почти стих, воды в гроте убавилось, и Анюта, вытягивая ноги, первый раз за последнее время подумала, что они, вероятно, выживут. Она сказала об этом Джузеппе, и итальянец с ней согласился.
— Главное — снова увидеть солнце, а остальное ерунда, — сказал он довольно весело, но серые губы и потускневшие глаза бывшего любимца женщин и признанного весельчака выдали его. Утро не принесло ему облегчения, но Джузеппе тщательно скрывал боль за показной бодростью. И Анюта, догадавшись об этом, не стала спрашивать его о самочувствии.
— Господи, как хочется выбраться из этой чертовой западни. — Она расправила плечи и потянулась, коснувшись пальцами скользкого от влаги потолка их убежища. — Не знаю, правда, смогу ли я встать на ноги. Кажется, я разучилась ходить.
— Мы что, уже выходим? — оживилась Галина Ивановна.
Она прижала к груди свою сумочку и смотрела на Джузеппе, как на икону Пресвятой Богородицы. Видно, окончательно признала его главенство.
— Нет, — ответил ей Джузеппе довольно строго, — остаемся здесь. Надо подождать, пока полностью не рассветет и не прекратится дождь.
— Да, — сказала Анюта, высовывая голову из грота, — еще темновато, и дождь поливает вовсю.
Можно запросто загреметь куда-нибудь и переломать ноги.
И они продолжали сидеть в своем тесном убежище до тех пор, пока в сером свете не проступили ближние скалы и отвесные стены расселины, дно которой превратилось в русло бурной и грязной реки.
Тогда они покинули грот — сначала через водяной занавес водопада проскочила Анюта, затем — Галина Ивановна и, наконец, Джузеппе. Он двигался медленно, с трудом. Поврежденное колено отказывалось служить, ноги словно одеревенели и с трудом совершали движения, которые им следовало совершать.
Галина Ивановна торопливо отошла в сторону и принялась рыться в сумочке, переступая ногами от нетерпения. Что она там искала и с какой целью, так и осталось тайной, потому что от неловкого движения туфля соскользнула с ее правой ноги, и тут же водный поток унес ее вниз.
— Моя туфля, — завопила хохлушка
— Отойдите от обрыва! — прикрикнула на нее Анюта. — Хотите свалиться вниз?
— Как я спущусь к озеру? — Галина Ивановна страдальчески скривилась. — Я же и пары шагов не пройду!
Джузеппе молча покосился на нее, затем уселся на камни и снял с себя промокшую насквозь куртку. Перочинным ножом он отделил от нее рукав. От подола юбки Галины Ивановны оторвали две полоски, превратив рукав в своеобразный опорок, который хохлушка с усилием, но натянула на свою отекшую в тесных туфлях ногу.
— Ну как? — спросил деловито Джузеппе, пряча нож в карман. — По-моему, неплохо получилось? До озера доберетесь, а там что-нибудь придумаем.
Галина Ивановна, вместо ответа, пробурчала нечто маловразумительное, но, если судить по тону, это бормотание не слишком походило на благодарность. Она отошла в сторону, огляделась и скрылась за камнями.
— Осторожнее! — крикнула ей Анюта, но хохлушка даже не повернула головы в ее сторону. Эту женщину ничем нельзя было пронять, заботу о себе она принимала как должное, нисколько не думая о том, что Джузеппе из-за нее остался с голой рукой.
Анюта выразительно посмотрела на Джузеппе и пожала плечами. Тот махнул рукой и скорчил забавную гримасу. И девушка не выдержала и рассмеялась. Этот смех прозвучал так неожиданно и чужеродно, что даже эхо испугалось и увязло в клубах тумана, который поднимался из расселины, постепенно заволакивая ближние скалы и вход в их убежище. Из-за камней появилась Галина Ивановна. Она не шла, а, казалось, плыла по облакам, и лицо ее было значительно и серьезно. Анюта отметила для себя, что физиономия у хохлушки стала чище, а волосы не торчали в разные стороны. В отличие от нее Галина Ивановна не забывала об утреннем туалете. Но девушку гораздо больше волновали другие проблемы, чем собственная внешность.
Она посмотрела вниз.
— Интересно, что там, у озера? Надо бы узнать, что к чему, прежде чем совать нос на турбазу.
— Если мы сумеем вскарабкаться на те скалы, оттуда можно разглядеть Темирхоль, — сказал Джузеппе.
Но выбраться из расселины оказалось гораздо труднее, чем спуститься. Почва превратилась в жирную и скользкую грязь, напичканную острыми обломками камней. С огромным трудом, оступаясь, скользя и падая, они карабкались вверх, цепляясь за корни деревьев и колючие ветки кустарника. Вскоре их ноги покрылись новыми синяками, а руки — порезами и царапинами.
Многие деревья стояли со сломанными вершинами и оголенными корнями, а некоторые и вовсе были повержены на землю, а то и переломаны, как спички.
На месте оторванных сучьев виднелись глубокие белые раны, хорошо заметные на бурой коре, — буря отгуляла по полной программе.
Они миновали чадящий слабым дымком почерневший ствол дерева без вершины, которая валялась рядом.
— Молния, — кивнул в его сторону Джузеппе. — Хорошо, что мы спустились вниз. Здесь было раздолье для молний.