Велик. Далёк. Настолько, что в горле ком.Закован: что ни правило – то запрет.Ты ждёшь меня за первым своим замком –парадный и похожий на свой портрет…Ты говоришь: «Я скучен и нелюдим.Тебе цвести и петь, это я умолк».Ты говоришь «не верю» и «уходи».Я молча открываю второй замок.А третий – хитрый. Сказкой его шатну.Ты с детства – будто маленький часовой.Ты не играл в игрушки – скорей, в войну.И в шахматы, и, кажется, сам с собой.Четвёртый – перекошен, кривится вязь.Изящно лгут наклонные письмена.Его закрыла та, что тебе клялась.Подосланная, милая допьяна.У пятого облупленные бока.У пятого затерянные ключи.Твой друг – который вот он, наверняка…Тебя продавший… купленный… зло молчит.И чаяния, и планы таить хитро.И делать вид, что там, впереди – зенит!Шестой – угрюм и мощен. Его нутроиздалека ладони мне леденит…Я долго шла, и вышла я к рубежу,где сердце в клетке: светится ли, искрит…Седьмой открыт.Не бойся, я не вхожу.Достаточно и того, что седьмой – открыт.
5
За семью замками. 1. Под очень надёжной охраной. 2. Надёжно спрятан и недоступен (I место на XVI поэтическом тематическом конкурсе «Любовь» (2015), проводимом на серверах современной литературы «Самиздат» и «Стихи. ру»).
В потёках и провалах крапин –уже теряется лицо.Я просто звал к добру и правде –и прозван психом и лжецом.Я жил бы сладко и безмозгло,и хату с краю на замок.Вы все могли, я тоже мог бы.Но оказалось, что – не мог.Никто и не назначил срока:по капле копится беда.Увы, на каждого пророка –истолкователей орда.Я думал, что воспримут, стронут,им всё же легче – не с нуля.Но тут пришли рабы канона,заблудшие учителя.Но кто же знал, что перепьются,передерутся вор и враль,рехнувшиеся правдолюбцыубьют и веру, и мораль.Когда вы всё перекроили,я стал один. Осиротел.Гонений и убийств во имяя не предвидел, не хотел,такого едкого угара,такого громкого «долой!».Такого страшного пиара,таких задуренных голов…То всхлипнут, то сорвутся в ругань,а то зовут: прости, прикрой.Как будто пригвоздили руки.Сочится правда, будто кровь.Так тоже можно, падать ниже,но петь о вышнем и святом.Я, скорбно головой поникший,молю: всё было не о том…Все измотались, все привыкли,и разогнуться тяжело,но всё же, мёртвые-живые,мы смотрим в общее стекло.Оно растрескано и криво,но где-то там – живая суть.Сквозь пятна, ржавые разрывыещё видны огонь и путь.
Лампа щурится презрительно,стрелки движутся к зиме…Увези меня за тридевятьнеразгаданных земель.Не растащенных на прибыли,не разменянных на власть.Увези меня за тридевять…В сон жемчужный убраласьмать-земля, снега шелковые.Иглы чёрного былья.Мчится конь, зарёй подкованный.Полубред и полуявь.Я, наверно, сломалась. Бунтуют осколки меня.Тридцать девять и три. Царапает простыня.Всю колотит, еле-еле с работы и с улицы.Я усталая, безотказная умница,я расклеилась непредвиденно.Отпустите меня за тридевять…Реет ворон, стонет чудищеи узорный вьётся змей,ничего я не хочу уже,лишь за тридевять земель.Там ворота золочёные,а за ними чудеса.Я хочу кота учёногомежду ушек почесать.Остудить младое личиков бело-розовой воде.К чёрту, к чёрту на кулички бы,прочь, из никуда, в нигде!Мне бы мёртвую воду – собрать себя по кусками омыться жестоким и вещим хладом,а потом живой водицей – плескать,чтобы радоваться… а не выть по утратам.Всем подруга, утешительница, мама-ровесница,сестра-разумница, чаши уравновесятся,выйдет из сердца игла тупая,я за-сы-паю…Засыпает снежной одурьюбрег, дороги и холмы,я – летящая, свободнаяв золотой фате зимы,пряный, свежий снег жасминовый…частокол кругом вонзён…Увези – да кто ты, милый мой,тот, который – увезёт?!Разум – чёткий и смирительный.Хватит. Жизнь – она вблизи.Увези меня за тридевять…увези…
На день рожденья будет чай – и много сахара вприкуску. Она не любит темноты. Как мышь, шуршит цветной бумажкой. Теперь нужны ей не торты, а хлебный мякиш с манной кашкой. Глядит на мир сквозь белый тюль. Крошит печенье на диване. Расчёсыванье, умыванье, подкладки и набор пилюль.
Она воркует о своём, и всё же чувствуется – рада. Она, конечно, узнаёт своих детей – меня и брата, но как-то чуточку не так. Как будто заново знакомясь, как будто вздрогнув-успокоясь: мол, те же, на своих местах…
9
Впадать в детство. Терять рассудок от старости (II место на поэтическом конкурсе «Буквица. Лето – 2015», проводимом на сервере современной литературы «Самиздат»).
Там, у неё, не хлещет злость, не реет войн седое знамя. А впрочем… впрочем, кто же знает, когда и где шатнуло ось. Где заблудилась, где ждала, где стало и светло, и просто – не здесь, на цифре 90, что запредельна и кругла.
А детство ждёт своих бродяг, пока ещё жива лампада. Как в речку – не впадать, но падать. И дважды. И не выходя. И речка, память ждёт… щелчка, рябит вода, дробятся лики… как телевизорные блики на переклеенных очках.
А мы сменяем, лопоча, уже закапанную блузку, и вспоминаем свежий чай и много сахара вприкуску.
Дорожки солнечных полос. Пришёл ноябрь – озябшим, голым. На солнце – мягким ореолом легчайший пух её волос.
Уходить – в надоевшего, странного некто,уходить – а больше и некуда.Не в работу же – в рухнувшие долгострои,сорванное здоровье.Не в друзей же: мы были – гроздь,крепкая, налитая кисть,но мы стали врозь,раскатились и растеклись,чьи-то ягодки дали плоды,белой завистью доконали.Это полбеды:я лежу в канаве,и, послушай, мама, прости,что не мне уже – прорасти.В творчество? красиво и многозвонно,для кого оно?Для души? вот этой, малюсенькой?Не люблю себя.за окном почернело.мой почерк… небо…пусто – во мне.я вне.явно? неявно?яблонявозле окна колышется пьяно…смех в подворотне…между-молчальный, междугороднийзвонок,вьюнок…это ещё извне. это уже немало.самое давнее – ма-ма.звонит, беспокоится.покой лица…эти звонки, будто кольцав стоячей воде.вы где?сам я себе кольцо.лассо,петля.тля.для…?я…? буква последняя в алфавите.уход, позори разор.пожалуйста, разор-витекруг…
10
Уходить в себя. 1. Быть поглощённым своими мыслями; углубляться в свои мысли, не замечая окружающего. 2. Становиться замкнутым, переставать общаться с людьми, избегать их.
Ну, не камень – а что тогда? пошло-розовая картинка? симметричная валентинка? типографская ерунда?
Если б так. Если б в этом суть… Но тяжёлые глыбы, плиты – всё на нём. И оно болит, и – никого собой не спасу… У меня сумасшедший пульс – с каждым годом значенья больше… Как опасно частит приборчик, как спешит он, а ну и пусть. Алый, голый птенец, комок щиплет болью из-под лопатки. Не на месте. Уходит в пятки. Он иначе не жил, не мог,
11
Сердце не камень. О том, что человек не может не испытывать чувства жалости, сострадания, не откликаться на чьи-либо просьбы и т. п.
он – стихи, он внутри и нем,
он вместилище стольких судеб,
заплетённый в гнездо, в сосуды, в путы счастья, в кровавый гнев,
он в подрёберной тесноте ждёт объятья, строки… таблетки. Замирает и бьётся в клетке. В той, грудной. Между тел и тем.
Если б камень! так это плюс, я бы просто жила без риска… Но, к нему принимая близко, но, к нему прижимая близко, – беззащитнее становлюсь.
Я не камень, я луч и мгла, кровь и воздух, дыханье, поры… Сердце – сильное без опоры. Сердце – слабое без тепла, без доверчивого на «ты», взгляда робкого в разговоре, сердце, сердце – оно живое, и большое – до тесноты. И набито, как старый склад, слишком памятными вещами, для чего же оно прощает, и стучит на особый лад…
сердце, пойманное не в сеть – а в любовь, не болит в навете,
сердце, отданное навеки, сердце, розданное на всех…
Обнял ветер – словно губы о губы вытер,и сбежал любиться с другой недотрогой…Он-то вольный. А здесь-то крепость.Попробуй выйди,выползи попробуй, взлети попробуй.Седогривый папа – буйство, сраженья, кони…Мама как валькирия – силища камнепада…Папа любит мечи и шлемы, щиты и копья.Мама – любит папу.
12
Мой дом – моя крепость. Место, где я могу и должен чувствовать себя в полной безопасности.