Стихофразы, Попова Анна Сергеевна

Стихофразы

на обложку

Попова Анна Сергеевна

Шрифт:

Свет небесный просачивается в окна – по доспехам прокатывается звонко, лепит на гербы забавные отпечатки, шепчет мне о странниках, море и чайках, и что стрелы – не самое страшное,

и что мне – конечно же! – можно спрашиватьо другой, волшебной стреле, пронзающей сердце…Мама с папой сердятся.

Говорят – молчи и рот открыть не моги! Там враги, там много врагов, там весь мир враги! живо прочь со стены, попадёшь под стрелы, ну какие сказки – няня-дура не досмотрела…

Коридоры, арки, повсюду темень, сыро, как в подвале, и тень, и тени, ветераны-рыцари кланяются неотлучно.

А наискосок в окно забредает лучик.И шепчет: ты такая милая, самая лучшая,никакие там не болота и не решётки,хорошо там…Ни стрела, ни сглаз тебя не настигнет,ни ножу не поддашься,ни грабежу…Мама, папа, простите.Я не очень верю. И всё-таки ухожу.

За каменной стеной [13]

Я клянусь, по-другому не было, хоть убей.Анфилады арок, башен лихой парад –и стена. Я живу с тобой, за тобой, в тебе,я всего лишь хижина, ты мой усталый град.Здесь храбры юнцы и сдержанны их отцы –отголосок войн совсем ещё не зачах.И светло воздеты вверх – на врагов – зубцы.И седое время спит на твоих плечах.Как подогнаны камни, проложен за слоем слойи за веком век, а сверху – последний день.Бледно-жёлтый от солнца. Наш, настоящий. Свой.Горьковато-пряный от летних тугих дождей.Я лишь точка на карте. Ты прорисован весь,ты кольцо, ты пояс, вьюн, ты сквозь тлен и пыль…Я леплюсь внизу, мне страшен крутой отвес.Я стелюсь, как мох, лаская твои стопы.За тобой, по слухам, грозно змеятся рвы,и настелены степи – в долгий и ровный ряд,и дорога, от солнца белая, и ковыль,и холмы, холмы – как будто морская рябь…Я живу за стеной – за спиной – здесь ветра слабей,здесь и грозы льнут не ко мне – к твоему плечу.Я умру за тебя. С тобой, за тобой, в тебе.Я не вижу, а что там дальше… и не хочу.

За каменной стеной. В полной безопасности, под покровительством, под надёжной защитой.

Лёгкая рука. Бабушкина… [14]

Было в доме чисто, немножко тесно. Вечер был морозен и ясноглаз… А в руках упруго ходило тесто: лёгкое, не липкое, в самый раз… Маме вспоминалось: кувшин прохладный, в нём под пенкой свежее молоко…

Песни затевала – негромко, ладно, и они подхватывались легко. К ней на дворик первой весна ступала, ветерок проказничал, баловник… И – на зависть – густо цвели тюльпаны, помню, под окошком алел цветник…

Лёгкая рука. О человеке, чьё участие приносит удачу в любом деле, начинании.

Вот жила. Не жаловалась устало на стряпню, на стирку… на ребятню… И машинка весело стрекотала, шила – не тужила, на всю родню. И простая ткань расстилалась шёлком с жилистой и твёрдой её руки. Простыни, пелёнки и распашонки. Платья, сарафаны и рушники. Всё вилось и спорилось под руками, как-то ловко ставилось (на своём).

Только эта лёгкость – она такая, молодым, пожалуй, и не в подъём…

С четырьмя детьми – полный воз мороки, в радости ли, в горе, впряглась – вези! Помнишь вёдра? Те, десятилитровки, от колодца по снегу, по скользи…

Каждый день, усталый и напряжённый, детства моего дорогая кладь…

Помнишь ли ухват – наш «рогач» тяжёлый, и утюг – чугунный (поди погладь!), а походы в чащу – где глубже, глуше, а грибов корзинищи – руки рвать… а погодков дочек – да через лужи, маму с тётей Ниной под мышки хвать…

Шила без очков – ну почти не щурясь… нитку лишь в иголку звала продеть. И цветы на пяльцы ложились шустро. Мельтешили спицы – не углядеть. Выбрала мне имя она по святцам… Сказку помню: девица в теремке… Синие прожилки текут, ветвятся, по её – на кресле – сухой – руке…

Силушку остатнюю время вычло, чтобы нам прибавить в грозу-метель. Хочется погладить. А непривычно, и у нас не принято. А затем…

Креслице её перешло внучатам. Кажется, что времени вопреки – там, на подлокотнике… отпечаток

лёгкой, невесомой её руки…