Стихотворения и поэмы (основное собрание)

Бродский Иосиф Александрович

стало тем, что нельзя терпеть

без состраданья -- не к их судьбе,

но к самому себе.

Грустно смотреть, как, сыграв отбой,

то, что было самой судьбой

призвано скрасить последний час,

меняется раньше нас.

То есть предметы и свойства их

одушевленнее нас самих.

Всюду сквозит одержимость тел

манией личных дел.

В силу того, что конец страшит,

каждая вещь на земле спешит

больше

вкусить от своих ковриг,

чем позволяет миг.

Свет -- ослепляет. И слово -- лжет.

Страсть утомляет. А горе -- жжет,

ибо страданье -- примат огня

над единицей дня.

Лучше не верить своим глазам

да и устам. Оттого что Сам

Бог, предваряя Свой Страшный Суд,

жаждет казнить нас тут.

Так и рождается тот устав,

что позволяет, предметам дав

распоряжаться своей судьбой,

их заменять собой.

Старая птица, покинь свой куст.

Стану отныне посредством уст

петь за тебя, и за куст цвести

буду за счет горсти.

Так изменились твои черты,

что будто на воду села ты,

лапки твои на вид мертвей

цепких нагих ветвей.

Можешь спокойно лететь во тьму.

Встану и место твое займу.

Этот поступок осудит тот,

кто не встречал пустот.

Ибо, чужда четырем стенам,

жизнь, отступая, бросает нам

полые формы, и нас язвит

их нестерпимый вид.

Знаю, что голос мой во сто раз

хуже, чем твой -- пусть и низкий глас.

Но даже режущий ухо звук

лучше безмолвных мук.

Мир если гибнет, то гибнет без

грома и лязга; но также не с

робкой, прощающей грех слепой

веры в него, мольбой.

В пляске огня, под напором льда

подлинный мира конец -- когда

песня, которая всем горчит,

выше нотой звучит.

октябрь 1968

1 Не взрыв, но всхлип (англ.).
– - Из стихотворения Т. С. Элиота "The Hollow Men". (прим. в СИБ)

– ----------------

Письмо генералу Z.

"Война, Ваша Светлость, пустая игра.

Сегодня -- удача, а завтра -- дыра..."

Песнь об осаде Ла-Рошели

Генерал! Наши карты -- дерьмо. Я пас.

Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.

И Экватор шире, чем ваш лампас.

Потому что фронт, генерал, на Юге.

На таком расстояньи любой приказ

превращается рацией в буги-вуги.

Генерал! Ералаш перерос в бардак.

Бездорожье не даст подвести резервы

и сменить белье: простыня -- наждак;

это, знаете, действует мне на нервы.

Никогда

до сих пор, полагаю, так

не был загажен алтарь Минервы.

Генерал! Мы так долго сидим в грязи,

что король червей загодя ликует,

и кукушка безмолвствует. Упаси,

впрочем, нас услыхать, как она кукует.

Я считаю, надо сказать мерси,

что противник не атакует.

Наши пушки уткнулись стволами вниз,

ядра размякли. Одни горнисты,

трубы свои извлекая из

чехлов, как заядлые онанисты,

драют их сутками так, что вдруг

те исторгают звук.

Офицеры бродят, презрев устав,

в галифе и кителях разной масти.

Рядовые в кустах на сухих местах

предаются друг с другом постыдной страсти,

и краснеет, спуская пунцовый стяг,

наш сержант-холостяк.

___

Генерал! Я сражался всегда, везде,

как бы ни были шансы малы и шатки.

Я не нуждался в другой звезде,

кроме той, что у вас на шапке.

Но теперь я как в сказке о том гвозде:

вбитом в стену, лишенном шляпки.

Генерал! К сожалению, жизнь -- одна.

Чтоб не искать доказательств вящих,

нам придется испить до дна

чашу свою в этих скромных чащах:

жизнь, вероятно, не так длинна,

чтоб откладывать худшее в долгий ящик.

Генерал! Только душам нужны тела.

Души ж, известно, чужды злорадства,

и сюда нас, думаю, завела

не стратегия даже, но жажда братства:

лучше в чужие встревать дела,

коли в своих нам не разобраться.

Генерал! И теперь у меня -- мандраж.

Не пойму, отчего: от стыда ль, от страха ль?

От нехватки дам? Или просто -- блажь?

Не помогает ни врач, ни знахарь.

Оттого, наверно, что повар ваш

не разбирает, где соль, где сахар.

Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.

Это -- месть пространства косой сажени.

Наши пики ржавеют. Наличье пик -

это еще не залог мишени.

И не двинется тень наша дальше нас

даже в закатный час.

___

Генерал! Вы знаете, я не трус.

Выньте досье, наведите справки.

К пуле я безразличен. Плюс

я не боюсь ни врага, ни ставки.

Пусть мне прилепят бубновый туз

между лопаток -- прошу отставки!

Я не хочу умирать из-за

двух или трех королей, которых

я вообще не видал в глаза

(дело не в шорах, но в пыльных шторах).

Впрочем, и жить за них тоже мне