И мы по опустевшему паркетуПодходим к просветлевшим зеркалам.Спит сад, покинутый толпою,Среди дубов осина чуть дрожитИ лунный луч, земли не достигая,Меж туч висит.И в глубине, в переливающемся зале,Танцуют, ходят, говорят.Один сквозь ручку к даме гнется,Другой медлительно следитЗа собственным отображеньем,А третий у камина спитИ видит Рима разрушенье.И ночь на парусах стремится,И самовольное встаетПолулетящее виденье:– Средь вас я феникс одряхлевший.В который раз, под дивной глубинойНеистребимая, я на костре воскресну,Но вы погибнете
со мной. —– Спокойны мы, за огненной заставойТы временно забудешь нас.Но в глубине глухих пещерСтоит твое изображенье,Оно развеяно вездеИ связано с тобою нераздельно,Куда б ни залетела ты,Ты свой состав не переменишь. —Сквозь дым и жар Психея слышитДалекий погребальный звон.Ей кажется – огонь чужое тело ломит.Пред нею возникает мирСперва в однообразии прозрачном.
1926
На лестнице я как шаман…
На лестнице я как шаманСтал духов вызыватьИ появились предо мнойИ стали заклинать:«Войди в наш мир,Ты близок нам.Уйди от снов земли,Твой прах земнойДавно истлел.Пусть стянут внизЛишь призрак твой,Пусть ходит он средь них,Как человек, как человек, молчащий человек».И хохотали духи зло.У лестницы толпаТянула вниз, тянула внизМой призрак, хлопоча.
Ангел ночной стучит, несется…
Ангел ночной стучит, несетсяПо отвратительной тропинке,Между качающихся рож:«Пусть мы несчастны, размечает,Должны подруг мы охранитьИ вопль гармонии ужаснойСияньем света охватить».И ноги сгибнувшей подругиОн плача лобызать готов.Вот дверь открыласьИ с цветами идет мне сон свой рассказать,И говорит: «Ты бледен странно,Идем на кладбище гулять».Вокруг могилки и цветочки,И крестики и бузина.И по могилкам скачут детиИ сердцевины трав едят.И силюсь увести подругуПод опьяняющую ночь.Столбы ограды забиваю,Краду деревья – расставляю,И здание сооружаю.И снится ей, что мы блуждаемКак брат с сестрой,Что позади остался свист пустыннойЧто вечно существуем мы.
Звук О по улицам несется…
Звук О по улицам несется,В домах затушены огни,Но человека мозг не погасаетИ гоголем стоит.И удивляются ресницы:«Почто воскреснул ты,Иль на небе горят зеницыИ в волосах – цветы».В венках фиалковых несетсяВеселый хоровод:«Пусть дьяволами нас считаетЧестной народ.В пустыне мы,Но сохраняемСвои огни.И никогда мы не изменим,Пусть нас костят орлы.Пусть будем жаждою томитьсяИ голодать.К скале прикованный над намиПрообразом висишь,Твои мы дети и иначеНе можешь поступить».
Музыка
В книговращалищах летят слова.В словохранилищах блуждаю я.Вдруг слово запоет, как соловей —Я к лестнице бегу скорей,И предо мною слово точно коридор,Как путешествие под бурною луноюИз мрака в свет, со скал береговыхНа моря беспредельный перелив.Не в звуках музыка – онаВо измененье образов заключена.Ни О, ни А, ни звук инойНичто пред музыкой такой.Читаешь книгу – вдруг поетНеобъяснимый хоровод,И хочется смеяться мнеВ нежданном и весеннем дне.
1926
За ночью ночь пусть опадает…
За ночью ночь пусть опадает,Мой друг в лунеСидит и в зеркало глядится.А за окном свеча двоитсяИ зеркало висит, как птица,Меж звезд и туч.«О, вспомни, милый, как бывалоВо дни раздоров и войныТы пел, взбегая на ступениПрозрачных зданий над Невой».И очи шире раскрывая,Плечами вздрогнет, подойдет.И сердце, флейтой обращаясь,Унывно в комнате поет.А за окном свеча бледнеетИ утро серое встает.В соседних комнатах чиханье,Перегородок колыханьеИ вот уже трамвай идет.
1926
Два пестрых одеяла…
Два пестрых одеяла,Две стареньких подушки,Стоят кровати рядом.А на окне цветочки —Лавр вышиной с мизинецИ серый кустик мирта.На узких полках книги,На одеялах люди —Мужчина бледносинийИ девочка жена.В окошко лезут крыши,Заглядывают кошки,С истрепанною шеейОт слишком сильных ласк.И дом давно проплеван,Насквозь туберкулезен,И масляная краскаРазбитого фасада,Как кожа, шелушится.Напротив, из развалин,Как кукиш между бревенГлядит бордовый клеверИ головой кивает,И кажет свой трилистник,И ходят пионеры,Наигрывая марш.Мужчина бледносинийИ девочка женаВнезапно пробудилисьИ встали у окна.И, вновь благоухаяВ державной пустоте,Над ними ветви вьютсяИ листьями шуршат.И вновь она ПсихеейСклоняется над ним,И вновь они с цветамиГуляют вдоль реки.Дома любовью стонутВ прекрасной тишине,И окна все раскрытыНад золотой водой.Пактол ли то стремится?Не Сарды ли стоят?Иль брег александрийский?Иль это римский сад?Но голоса умолкли.И дождик моросит.Теперь они выходятВ туманный Ленинград.Но иногда весноюНисходит благодать:И вновь для них не льдины.А лебеди плывут,И месяц освещаетПактолом зимний путь.
1926
Эллинисты
Мы, эллинисты, здесь толпойВ листве шумящей, вдоль реки,Порхаем, словно мотыльки.На тонких ножках голова,На тонких щечках синева.Блестящ и звонок дам наряд,Фонтаны бьют, огни горят,За парой парою скользимИ впереди наш танцеводСтупает задом наперед.И волхвованье слов под выпуклой лунойИ образы людей исчезли предо мной,И снова выплыл танцевод.За ним толпа гуськом идет.И не подруга – госпожаЗа ручку каждого ведетИ каждый песенку поет:«Проходит ночь,Уходим прочьВ свои дома,В подвалы.А с вышиныИз глубиныГустых паров,Глядит любовьИ движет солнцемИ землей,Зеленокрасною луной,Зеленокрасною водою».
Мрак побелел, бледнели лица…
Мрак побелел, бледнели лицаПолуоставшихся гостей,Казалось, город просыпалсяЕще ненужней и бойчей.Пред Вознесенской КлеопатройОн опьянение прервал,Его товарищ на диванеОпустошенный засыпал.И женщина огромной тенью,Как идол, высилась меж них,Чуть шевеля пахучей тканьюНа красной пола желтизне.А на столе сиял, как перстень,Еще не допитый глоток.Символ не-вечности искусстваБыть опьяненными всегда.