Стихотворения, не вошедшие в авторские сборники
Шрифт:
«Пришла изночница; в постель…»
Пришла изночница; в постель
Она со мной легла.
И мыслей сонную метель
Качает мгла.
Придет волна, отхлынет прочь,
Опять плеснет в лицо,
И пред зарею птица-ночь
Снесет яйцо…
<1908>
«О да, мне душно в твоих сетях…»
О да, мне душно в твоих сетях
И тесен круг,
И ты везде на моих путях —
И враг, и друг.
Вкусили корни земной мечты
Единых недр,
Но
Жесток и щедр.
В ковчеге слова я скрыл огонь,
И он горит,
Мне ведом топот ночных погонь,
Крик Эвменид.
<1909>
«На пол пала лунная тень от рамы…»
На пол пала лунная тень от рамы,
Горько в теплом воздухе пахнут травы,
Стены низкой комнаты в тусклом свете
Смутны и белы.
Я одежды сбросила, я нагая
Встала с ложа узкого в светлом круге,
В тишине свершаются этой ночью
Лунные тайны.
<1910>
«Ты из камня вызвал мой лик…»
Ты из камня вызвал мой лик,
Ты огонь вдохнул в него Божий.
Мой двойник —
Он мне чужд, иной и похожий.
Вот стоит он — ясен и строг,
И его безликость страшна мне:
Некий бог
В довременном выявлен камне.
<1911>
«Милая Вайолет, где ты?..»
Милая Вайолет, где ты?
Грустны и пусты холмы.
Песни, что ветром напеты,
Вместе здесь слушали мы.
Каждая рытвина в поле,
Каждый сухой ручеек
Помнят глубоко до боли
Поступь отчетливых ног.
Помнят, как ты убегала
В горы с альпийским мешком,
С каждою птицей болтала
Птичьим ее языком.
Помнят, как осенью поздней
Жгли на горах мы костры.
Дни были четко-остры,
Ночь становилась морозней.
<Август 1912 Коктебель>
«Так странно свободно и просто…»
Так странно свободно и просто
Мне выявлен смысл бытия,
И скрытое в семени «я»,
И тайна цветенья и роста.
В растеньи и в камне — везде,
В воде, в облаках над горами,
И в звере, и в синей звезде
Я слышу поющее пламя.
<Август 1912 Коктебель>
«И нет в мирах страшнее доли…»
И нет в мирах страшнее доли
Того, кто выпил боль до дна,
Кто предпочел причастье соли
Причастью хлеба и вина.
Ужаленного едким словом,
Меня сомненья увели
Вдоль по полям солончаковым,
По едким выпотам земли.
«Вы соль земли!» В горючей соли
Вся мудрость горькая земли.
Кристаллы тайной, темной боли
В ней белым снегом процвели.
Я быть хотел кадильным дымом.
Меня ж послал Ты в мир гонцом
В пустыне пред Твоим лицом
Ослепнуть в блеске нестерпимом.
Во мне живет безумный крик.
Я стал комком огня и праха.
Но отврати свой гневный Лик,
Чтоб мне не умереть от страха.
…………………
…………………
И кто-то в солнце заходящем
Благословляет темный мир…
<1912>
«Я проходил, а вы стояли…»
Я проходил, а вы стояли
У двери сада вдалеке:
Царевна в белом покрывале
С цветком подснежника в руке.
«Войди, прохожий, в сад мой тайный!
Здесь тишь, цветы и водомет».
— О нет, свободной и случайной
Стезей судьба меня ведет.
<1913>
«Бойцам любси — почетна рана…»
Бойцам любви — почетна рана
На поле страсти, в битве битв.
Охотница! Ты вышла рано
В опаснейшую из ловитв.
Ты в даль времен глядела прямо,
Так непокорно, так упрямо
Качая юной головой.
К перу склоняя русый локон,
Ты каждый проходящий миг
Вплетала тайно в свой дневник,
Как нити в шелковичный кокон.
<1914>
«Нет места в мире, где б напрасно…»
Нет места в мире, где б напрасно
Не проливалась кровь людей,
Где б вихрь враждующих страстей
Не дул неистово и страстно.
Для тех, кто помнил мир иной —
Не исступленный, не кровавый,
Не омраченный бранной славой,
Не обесславленный войной, —
Пора крушений безвозвратных,
Усобиц, казней, стычек ратных,
Пора народных мятежей…….
<Декабрь 1917 Коктебель>
КИММЕРИЙСКАЯ СИВИЛЛА
С вознесенных престолов моих плоскогорий
Среди мертвых болот и глухих лукоморий
Мне видна
Вся туманом и мглой и тоскою повитая
Киммерии печальная область.
Я пасу костяки допотопных чудовищ.
Здесь базальты хранят ореолы и нимбы
Отверделых сияний и оттиски слав,
Шестикрылья распятых в скалах Херувимов
И драконов, затянутых илом, хребты.
<Сентябрь 1919>
«Как магма незастывшего светила…»
Как магма незастывшего светила
Ломает суши хрупкую кору
И гибнет материк, подобно утлой лодке,
Так под напором раскаленных масс,
Зажженных гневом, взмытых ураганом,
Пылая, рушатся громады царств
И расседаются материки империй.
Беда тому, кто разнуздает чернь,
Кто возмутит народных бездн глубины.
Мы тонкой скорлупой отделены
От ропщущей и беспокойной хляби,
Ее же дна не мерил человек.
Передвиженья гуннов и монголов,
Кочевья незапамятных времен……
<Июнь 1922 Коктебель>
«Папирус сдержанный, торжественный пергамент…»
Папирус сдержанный, торжественный пергамент
И строго деловой кирпич,
Сухой и ясный камень
И властный медный клич.
И щедрая ритмическая память
Рапсодов и певцов.
Полезный ремингтон, болтливая бумага,
Распутная печать
Из сонма всех бесов, рожденных в Вавилоне…….
<Конец 1922>