Стихотворения. Прощание. Трижды содрогнувшаяся земля

Редакция стихотворных переводов Л. Гинзбурга

Иллюстрации М. Туровского

Наш двадцатый век уже давно перевалил через свою середину.

И о многом, что еще так недавно казалось нам едва ли не сегодняшним, чуть ли не так называемой злобой дня, мы судим ныне в свете Истории.

История — судья суровый и нелицеприятный. Она нередко по справедливости отодвигает в тень такие явления, которые порою незаслуженно красовались на социальной авансцене. И она же, глубоко обоснованно, определяет истинное значение и подлинные масштабы явлений, которые не во всем объеме своем были оценены

Иоганнес Роберт Бехер и при жизни считался одним из крупнейших немецких поэтов. Лучшие его современники — Горький, Роллан, Барбюс, Томас Манн, Фейхтвангер, Нексе, Брехт и многие другие — отзывались о нем с глубоким уважением. Он прочно, органично вошел в боевую демократическую и социалистическую культуру своего народа. И все же можно сказать, что размах и глубина его деятельности, диапазон его творческой силы, новаторское значение этого поэта и мыслителя открываются нам во все большей полноте уже теперь, десять с лишним лет после того, как он ушел от нас.

Все больше и больше выясняется величие Иоганнеса Бехера. Все яснее и ярче встает перед нами образ Бехера, как одного из классиков мировой литературы двадцатого столетия.

Иоганнес Р. Бехер — один из тех великих мастеров культуры, которые светом своей мысли, огнем своей поэзии освещают пути в грядущее, — дорогу свободы и социализма.

Этот большой художник, революционер с начала своей сознательной жизни, знал, во имя чего он творит. Об этом прекрасно сказано в одной из его лирических записей:

«Век поэзии настанет, — иначе ради чего же мы жили бы, — и этот век поэзии тогда настанет, когда утвердится царство человека, причем этот «век поэзии» есть лишь поэтический парафраз возвышенной человечности, царства человека».

Да, век поэзии есть парафраз века человечности, а он, в свою очередь, есть парафраз века коммунизма. И ради его торжества жил и работал, боролся и творил один из замечательных художников нашего века, поэт-коммунист Иоганнес Р. Бехер.

О его большом и многотрудном пути, о его значении для литературы и культуры социалистического движения нашего времени и пойдет речь в дальнейшем.

Иоганнес Р. Бехер родился 22 мая 1891 года в Мюнхене, в семье видного судебного чиновника. Детство его прошло в богатой патрицианской семье. Уже в отроческую нору он познал многие мерзости быта, характерные для Германии кайзеровских времен. Во времена юности, в годы учения (он штудировал филологию, философию и медицину в Мюнхене, Иене, Берлине) он научился ненавидеть окружающую социальную действительность — весь этот затхлый буржуазно-чиновничий мир, хищное юнкерство, алчное бюргерство, дух шовинистического высокомерия и милитаристических вожделений.

Чтобы понять, какая среда окружала Бехера в годы детства, отрочества и юности, надо прочитать его роман «Прощание» — книгу во многом автобиографическую, в образе героя которой — юного Ганса, в истории его разрыва с семьей и средой, так много общего с образом и историей юных лет самого Бехера. Будущий поэт решительно порывает все связи с отчим домом, с этим микромиром кайзеровской Германии, в сердце его загорается чувство протеста против всего уклада тогдашней жизни.

Восстание чувств, резкий протест против бесчеловечной действительности получают свое страстное выражение в ранней лирике Бехера. Вся она — крик боли и гнева. Эмоции, охватившие молодого немецкого поэта-бунтаря, сродни тем чувствам, которые воплотились в негодующей и протестующей лирике раннего Маяковского. Это — многократно выкрикнутое «нет!», это непримиримое отрицание, брошенное в лицо господствующим классам, религии, буржуазному лицемерию, скотскому осквернению всех самых благородных чувств и идеалов, царящему в мире обмана, наживы и эксплуатации. Все эти страстные и, выстраданные чувства «выплеснулись» на страницы ранней книги молодого лирика — его сборника «Упадок и торжество» (1914).

Талант Бехера был очевиден уже в первых его стихах. Но направление таланта определилось далеко не сразу. Поэт прошел несколько лет бурных исканий. То были отнюдь не только поиски формы, а прежде всего — поиски социального якоря, верной и четкой общественной позиции.

Начиная свой поэтический путь, Бехер хорошо знал, что он отрицает и ненавидит в окружающей действительности, но отнюдь не ясны были ему те положительные идеалы, во имя которых он устремлялся в бой. Его взгляды были абстрактно гуманистическими. В обстановке начавшейся первой мировой войны он сразу занял антивоенные позиции, о чем ярко свидетельствовали его сборники стихотворений: «К Европе» (1916), «Братание» (1916) и «Песнь против времени» (1918). Но к революционному пораженчеству, к платформе Карла Либкнехта Бехер пришел не сразу, хотя и скорее многих других немецких революционеров. Не было у юноши Бехера и ясного представления о реалистических методах классовой борьбы.

Вращаясь в среде молодых, бунтарски настроенных поэтов-экспрессионистов, Бехер примкнул к литературному течению типично мелкобуржуазного характера, оказался в рядах анархо-индивидуалистически настроенных литераторов и художников. Социальные позиции и настроения писателей-экспрессионистов, протестующий пафос их творчества придавали многим произведениям экспрессионизма вызывающе резкий, антимещанский характер. Но обличение мещанских нравов не носило подлинно революционного характера. Эпатирование буржуазных нравов и вкусов не затрагивало основ и почвы буржуазного строя, и многие представители так называемого правого крыла экспрессионизма довольно скоро примирились с буржуазной средой, а впоследствии стали отъявленными апологетами реакции. В экспрессионистской среде Бехер, разумеется, тяготел к левому крылу течения. Он еще с 1912 года был сотрудником журнала «Акцион» («Действие») — органа левых радикалов-экспрессионистов, выступавших против эстетства и примирения с действительностью, требовавших, чтобы искусство вторгалось в область политики, и занявших в годы первой мировой войны антимилитаристские позиции.

Естественно, что социальные позиции экспрессионистского движения, выражавшие настроения анархического бунтарства, запечатлелись и в эстетической программе движения. Мелкобуржуазный индивидуализм порождал в области художественного творчества тенденции крайнего субъективизма. Пропагандировалось искусство, выражавшее хаос чувств, стихийность творчества возводилась в закон, отстаивался произвол в поисках форм выразительности. Даже у левых экспрессионистов настроения индивидуализма и анархизма приводили к тому, что вызов, брошенный буржуазно-декадентскому искусству, не получал сколько-нибудь завершенного характера, и их творчество само оказывалось под декадентски-индивидуалистическими влияниями.

Для большинства ранних экспрессионистов было характерно презрительное, нигилистическое отношение к классическому наследию. Концентрируя свой бунт, свой протест во многом в области эстетической, громко заявляя о своей ненависти ко всем, у буржуазному в искусстве, они проявляли типичный эстетический нигилизм, «громили» классиков национальной культуры, «свергали» с «престолов» поэзии Гете, Шиллера и других великих немецких писателей, призывали к ломке стиха, к нарушению традиционных поэтических форм, к «взрыву» традиционной поэтики, к отказу от грамматических норм и т. д. Иоганнес Р. Бехер в юные годы отдал определенную дань экспрессионистским художественным «новшествам», его увлекали настроения эстетического нигилизма, он неуёмно «расправлялся» с традициями, ломал стих, отступал от требований грамматики и пунктуации, прибегал к надуманным словосочетаниям, к неестественным, нарочито эксцентрическим сравнениям и метафорам. Стихи, которые он создавал в пору своего увлечения такого рода исканиями, были полны могучего эмоционального протеста против окружавшей его реакции, они — по мысли их автора — должны были прозвучать как пощечина общественным вкусам буржуазии. Но усложненная, искусственная система выразительных средств практически отрезала поэту пути к тем, к кому он стремился обратиться своими стихами, — к трудящимся Германии, к рабочим, крестьянам, солдатам. Мешала общению поэта с массами и абстрактно гуманистическая концепция человека, типичная для литераторов и художников экспрессионизма. Даже самые прогрессивные из них заявляли о своем бунте во имя человека вообще, — и социальную «окрашенность» требованиям левых экспрессионистов придали лишь события первой мировой войны и Великой Октябрьской социалистической революции в России.