Стихотворения. Зори. Пьесы
Шрифт:
Клер (указывая на дверь направо). В нашей спальне. Он спит.
Эреньен. Как часто я приводил в отчаяние отца! Мои своевольные вспышки бывали так безумны, что он бил меня, и под ударами я кричал, я плакал, я выл, но все-таки настаивал на своем. Подумать только, что сейчас я задушил бы моего сына, если бы он был похож на меня.
Неподалеку от дома разрывается снаряд. Эреньен и Клер бросаются к окну. Толпа приветствует Эреньена.
Поистине, прекрасная пора для любви! Ничто так не сближает, как эти волнения и тревоги. Я снова вижу нас такими, как в первые месяцы нашей влюбленности. Ты кажешься мне все более прекрасной. Тебе одной принадлежит моя любовь, такая полная, такая
Клер. Я люблю тебя, всю душу отдала я на служение тебе.
Эреньен. Эти похороны унесли какую-то частичку моего существа – может быть, мое детство, целую эпоху моей жизни,- они отвлекли меня от моего лихорадочного бытия, отданного всем, предназначенного для всех и посеявшего семена свои там, вдали от тебя, по всей Оппидомани. И мне казалось, что я в деревне, на горестной земле этих бредящих равнин, блуждаю вечером в зарослях вереска или скачу верхом на обезумевшем жеребенке среди отцовских полей. Я вспоминал пастухов, слуг, работниц. Я вспоминал дороги в школу и в церковь и даже размеренный звон церковного колокола. Я был так печален и счастлив. Я сгорал от желанья увидеть вас – тебя и ребенка. (Обнимает Клер.) А теперь покажи мне глаза, твои светлые, нежные глаза: они меня любят сильнее чьих бы то ни было глаз, и для меня они – самые прекрасные светила в мире. (Приближая лицо к лицу Клер.) Они верны и нежны, прозрачны и кротки. Как я был жесток, заставляя их плакать!
Клер. Когда ты раздражен, твои слова обгоняют мысль.
Эреньен. О, я не из тех, кто любит смиренно! Но ты – ты любишь меня, несмотря ни на что, хотя ты знаешь мою ужасную жизнь, ту подлинную жизнь, которая дает смысл моему существованию на земле.
Клер (с легким укором). Ты мне слишком часто говоришь об этом!
Эреньен (властно). Я хочу говорить об этом снова, хочу тебя этим измучить, ибо моя страсть – обнажать пред тобой самые сокровенные струны души. И если мне придется утаить от тебя хотя бы ничтожный пустяк – ты больше мне не жена. Лучше мне видеть твои слезы, чем лгать тебе.
Клер. Если бы ты был другим, я меньше любила бы тебя.
Эреньен. И, кроме того, ты прекрасно знаешь, что я все преувеличиваю. В сущности, когда я говорю, что ты занимаешь такое малое место в моей жизни, я и сам заблуждаюсь, и тебя обманываю.
Клер. Будь, чем хочешь – мучителем, деспотом,- что за беда! Вся моя любовь принадлежит тебе и нашему ребенку.
Эреньен
Да, это правда: ты – моя жена. Давно – безмолвной ночью мая - Мне отдалась ты, страсти не скрывая. И я поклялся пред собой самим, Что не прильну к другим устам губами, Другой груди не буду целовать. Тебя – цветок долин, озер и тишины - Сорвал я трепетным и полным юной силы, Унес из мира дремлющей природы В Оппидомань, но и земля и воды Моей незабываемой страны В лазури глаз твоих повторены. Пребудем же растворены В любви, освобождающей от мира, Воспламененные божественным огнем, Меж тем как жадный рок уносит день за днем Года отмеренной нам жизни. Пусть огненная смерть подстерегает нас, Пусть вечер бредовой сменится ночью грозной, Но с неба чистого и в этот страшный час Спадает метеор, осколок выси звездной, Дождем горячих брызг окутывая нас.Сын Эреньена вбегает и хочет поцеловать отца, но тот его не замечает, как бы забыв о нем. Шум движущейся под окнами толпы все нарастает. Эреньен бросается к окну. Слышны крики: «Горит биржа!», «Горит арсенал!»,
Клер. О, какие нам суждены потрясения и ужасы!
Эреньен. Что бы ни случилось, я запрещаю тебе жаловаться. Мы живем в дни великого ужаса, страданий и обновлений. Незримое становится Властелином. Люди могучим усилием стряхивают с себя бремя вековых заблуждений. Утопия покидает заоблачные сферы и спускается на землю. Это сознают даже те, кто нас осуждает.
Клер. Были сегодня утром известия о неприятеле?
Эреньен. Нет еще. Но то, что вчера предсказал капитан Ордэн, долго будет поддерживать огонь в моей душе. Этот капитан принадлежит к числу тех пылких людей, которые осуществляют невозможное. Подумай только – что, если ему и мне, нам двоим, удастся задушить войну, задушить ее здесь, на глазах у низложенных, бессильных вождей! Вызвать открытое примирение солдат – чужих и наших! Отдать этой высокой цели все силы своего существа, всю мощь своей веры! Какая прекрасная мечта!
Клер (нежно-иронически). Какая обманчивая мечта!
Эреньен. Не надо отталкивать надежду, когда она так широко раскрыла крылья. То, что сегодня кажется невероятным, завтра станет возможным и уже осуществленным. Ордэн пока узнал только о глухом возмущении, недовольстве, глубоком, но подавленном, о тайных соглашениях и союзах. Войска протестуют против войны. Они потеряли терпение, они разбегаются. Всюду говорят о справедливости. Передают неясные слухи о соглашении. Искра уже в очаге. Я жду порыва ветра, который воспламенит солому и дрова. (Прислушивается к враждебному ропоту на улице.)
Звонок в дверь. В комнату входит консул Оппидомани.
Консул. Жак Эреньен, я пришел к вам от имени правительства Оппидомани, которое просит вас об исполнении великого долга. Как ни различны наши идеи, мы несомненно согласны между собой, когда речь идет о спасении города. Мне кажется, я говорю с будущим вождем народа, который мы любим разной любовью, но одинаково горячо.
Эреньен. Предисловия излишни. Я спрашиваю, что привело вас ко мне и чего вы от меня ждете? (Жестом приглашает, консула сесть.)