Стихотворения

Рубцов Николай Михайлович

<1965>

Стихи

Стихи из дома гонят нас,Как будто вьюга воет, воетНа отопленье паровое,На электричество и газ!Скажите, знаете ли выО вьюгах что-нибудь такое:Кто может их заставить выть?Кто может их остановить,Когда захочется покоя?А утром солнышко взойдет, —Кто может средство отыскать,Чтоб задержать его восход?Остановить его закат?Вот так поэзия, онаЗвенит – ее не остановишь!А замолчит – напрасно стонешь!Она незрима и вольна.Прославит нас или унизит,Но все равно возьмет свое!И не она

от нас зависит,А мы зависим от нее…

1965

Кружусь ли я…

Кружусь ли я в Москве бурливойС толпой знакомых и друзей,Пойду ли к девушке красивойИ отдохну немного с ней,Несусь ли в поезде курьерскомОт всякой склоки и обидИ в настроенье самом мерзкомИщу простой сердечный быт,Засну ли я во тьме сарая,Где сено есть и петухи,Склоню ли голову, слагаяО жизни грустные стихи,Ищу ль предмет для поклоненьяВ науке старцев и старух, —Нет, не найдет успокоеньяВо мне живущий адский дух!Когда, бесчинствуя повсюду,Смерть разобьет мою судьбу,Тогда я горсткой пепла буду,Но дух мой… вылетит в трубу!

Октябрь 1965

Кого обидел?

В мое окно проникли слухи.По чистой комнате моейОни проносятся, как мухи, —Я сам порой ношусь по ней!И вспомнил я тревожный ропотВечерних нескольких старух.Они, они тогда по тропамСвой разнесли недобрый слух!– Ему-то, люди, что здесь надо?Еще утащит чье добро! —Шумели все, как в бурю стадо…И я бросал свое перо.Есть сердобольные старушкиС душою светлою, как луч!Но эти! Дверь своей избушкиХоть запирай от них на ключ!Они, они – я это видел! —Свой разнесли недобрый слух.О Русь! Кого я здесь обидел?Не надо слушать злых старух…

Ночное

Если б мои не болели мозги,Я бы заснуть не прочь.Рад, что в окошке не видно ни зги, —Ночь, черная ночь!В горьких невзгодах прошедшего дняБыло порой невмочь.Только одна и утешит меня —Ночь, черная ночь!Грустному другу в чужой сторонеСловом спешил я помочь.Пусть хоть немного поможет и мнеНочь, черная ночь!Резким, свистящим своим помеломВьюга гнала меня прочь.Дай под твоим я погреюсь крылом,Ночь, черная ночь!

Осень! Летит по дорогам…

Осень! Летит по дорогамОсени стужа и стон!Каркает около стогаСтая озябших ворон.Скользкой неровной тропоюВ зарослях пасмурных ивЛошадь идет с водопоя,Голову вниз опустив.Мелкий, дремотный, без меры,Словно из множества сит,Дождик, знобящий и серый,Все моросит, моросит…Жнивы, деревья и стеныВ мокрых сетях полутьмыСловно бы ждут перемены —Чистой, веселой зимы!

Угрюмое

Я вспомнил угрюмые волны,Летящие мимо и прочь!Я вспомнил угрюмые молы,Я вспомнил угрюмую ночь.Я вспомнил угрюмую птицу,Взлетевшую жертву стеречь.Я вспомнил угрюмые лица,Я вспомнил угрюмую речь.Я вспомнил угрюмые думы,Забытые мною уже…И стало угрюмо, угрюмоИ как-то спокойно душе.

Неизвестный

Он шел против снега во мраке,Бездомный, голодный, больной.Он после стучался в баракиВ какой-то деревне лесной.Его не пустили. ТупаяКакая-то бабка в упорСказала, к нему подступая:– Бродяга. Наверное, вор…Он шел. Но угрюмо и грозноБелели снега впереди!Он

вышел на берег морозной,Безжизненной, страшной реки!Он вздрогнул, очнулся и сноваЗабылся, качнулся вперед…Он умер без крика, без слова,Он знал, что в дороге умрет.Он умер, снегами отпетый…А люди вели разговорВсе тот же, узнавши об этом:– Бродяга. Наверное, вор.

Гроза

Поток вскипел и как-то сразу прибыл!По небесам, сверкая там и тут,Гремело так, что каменные глыбыВот-вот, казалось, с неба упадут!И вдруг я встретил рухнувшие липы,Как будто, хоть не видел их никто,И впрямь упали каменные глыбыИ сокрушили липы… А за что?

Осенний этюд

Утром проснешься на чердаке,Выглянешь – ветры свистят!Быстрые волны бегут по реке,Мокнет, качается сад.С гробом телегу ужасно трясетВ поле меж голых ракит.– Бабушка дедушку в ямку везет, —Девочке мать говорит…Ты не печалься! Послушай дождиС яростным ветром и тьмой,Это цветочки еще – подожди! —То, что сейчас за стеной.Будет еще не такой у воротВетер, скрипенье и стук.Бабушка дедушку в ямку везет,Птицы летят на юг…

Последняя ночь

Был целый мирзловещ и ветрен,Когда один в осенней мглеВ свое жилище Дмитрий КедринСпешил, вздыхая о тепле…Поэт, бывало, скажет словоВ любой компании чужой, —Его уж любят, как святого,Кристально чистого душой.О, как жестоко в этот вечерСверкнули тайные ножи!И после этой страшной встречиНе стало кедринской души.Но говорят, что и во прахеОн все вставал над лебедой, —Его убийцы жили в страхе,Как будто это впрямь святой.Как будто он во сне являлсяИ так спокойно, как никто,Смотрел на них и удивлялся,Как перед смертью: – А за что?

1966

Медведь

В медведя выстрелил лесник.Могучий зверь к сосне приник.Застряла дробь в лохматом теле.Глаза медведя слез полны:За что его убить хотели?Медведь не чувствовал вины!Домой отправился медведь,Чтоб горько дома пореветь…

В минуты музыки

В минуты музыки печальнойЯ представляю желтый плес,И голос женщины прощальный,И шум порывистых берез,И первый снег под небом серымСреди погаснувших полей,И путь без солнца, путь без верыГонимых снегом журавлей…Давно душа блуждать усталаВ былой любви, в былом хмелю,Давно понять пора настала,Что слишком призраки люблю.Но все равно в жилищах зыбких —Попробуй их останови! —Перекликаясь, плачут скрипкиО желтом плесе, о любви.И все равно под небом низкимЯ вижу явственно, до слез,И желтый плес, и голос близкий,И шум порывистых берез.Как будто вечен час прощальный,Как будто время ни при чем…В минуты музыки печальнойНе говорите ни о чем.

<1966>

Промчалась твоя пора!

Пасха под синим небом,С колоколами и сладким хлебом,С гульбой посреди двора,Промчалась твоя пора!Садились ласточки на карниз,Взвивались ласточки в высоту…Но твой отвергнутый фанатизмУвлек с собою и красоту.О чем рыдают, о чем поютТвои последние колокола?Тому, что было, не воздаютИ не горюют, что ты была.Пасха под синим небом,С колоколами и сладким хлебом,С гульбой посреди двора,Промчалась твоя пора!..