Стихотворения

Виктор Лазаревич Поляков родился в Харькове 6 октября 1881 года. В 1895 году поступил в IV-класс С.-Петербургской 3-й гимназии, где и кончил курс в 1900 году. Высшее образование на Юридическом факультете С.-Петербургского Университета. Несколько стихотворений было напечатано им при жизни в студенческом сборнике 1903 года. Зимою 1905 года перенес мучительную и опасную болезнь (воспаление уха), выздоравливая от которой написал несколько лучших своих стихотворений. Скончался в Париже 14 марта 1906 года.

Почти все стихотворения настоящего посмертного сборника печатаются впервые. Они составляют только часть рукописного материала, сохранившегося в самом разрозненном виде. Редактор и издатель настоящей книги должны были сами сделать выбор, предоставляя будущему решить вопрос об издании полностью всего сохранившегося.

До известной степени этот выбор сделан согласно желанию самого автора. Незадолго до своей смерти В.Л. Поляков приготовил к печати рукопись, в которую включил наиболее совершенный стихотворения, до того времени им написанные. Для предполагавшего сборника и были им написаны, как предисловие, «Стансы читателю». В них автор сам смотрел, с зловещим предчувствием, на свое предстоящее вступление в литературу, как на посмертное. Но после того он успел написать много стихотворений, нисколько не уступающих тем, который вошли в рукопись. С другой стороны, среди не вошедших нашлись и такие, которых обнародование могло ему казаться преждевременным при жизни. Для посмертного издания эти соображения отпадали. Издатель и редактор, следуя в общем приготовленной к печати рукописи, довольно значительно расширили ее состав по взаимному соглашению, которого им легко было достигнуть, так как заранее было решено исключать каждую пьесу, возбуждающую в ком-либо из них сомнения с какой бы то ни было точки зрения. С другой стороны, они старались угадывать и вероятную волю самого поэта, которому оба были при жизни из наиболее близких людей.

Гораздо сложнее были вопросы об установлении текста печатаемых стихотворений. Не взирая на то, что память редактора сохранила некоторые варианты, не встречавшиеся в рукописях, но заслуживавшие, казалось бы, предпочтения, было решено строго придерживаться рукописного текста. Из этого правила было допущено только два исключения, из которых одно притом было оправдано позднее найденною рукописью. Однако, этим не исчерпывались затруднения, ибо рукописи сохранились в самом плачевном и случайном виде, без каких бы то пи было хронологических пометок и нередко даже косвенных признаков. Поправки и варианты автор вписывал большею частью так, что нет никакой возможности решить по формальным признакам, что именно он считал последнею редакцией. В виду этих затруднений было решено признавать окончательным текстом тот, который В.Л. Поляков при жизни сообщал редактору настоящего посмертного сборника, если впрочем не было формальных указаний на то, что и этот текст был им впоследствии исправляем. В остальных случаях, правда, немногих, при отсутствии каких-либо иных указаний, редактор руководился в выборе вариантов своим личным вкусом. За сделанными оговорками, настоящая книга дает документальный текст произведений В.Л. Полякова. Остается только добавить, что порядок стихотворений не имеет никакого отношения к их хронологии, которую можно установить лишь для некоторых пьес, да и то лишь условно и приблизительно.

Что известности случайность? Мне милее суеты Целомудренная тайность Откровений красоты. Так: с мучительным недугом Любославья незнаком, Лишь поэтам был я другом, Для немногих был певцом. И спокойным, хоть безвестным, Я вступаю ныне в свет: Неизвестный неизвестным Шлет поклон и шлет привет. Ты враждою не погубишь, Ты хвалой не будешь мил; Если ты меня полюбишь — Я давно тебя любил. Что мне известности простор! К сужденьям света равнодушен, Лишь самолюбию послушен, Люблю суровый приговор. И тесный мир тому не тесен, Ни в час любви, ни в день борьбы, Кто приобщился тайне песен И стал певцом своей судьбы. Под звонким сводом дерзкой

думы, Живет в стихах моих стальных, Живет и плачет дух угрюмый Моих желаний неземных. Зазвенел, задрожал тонкий лук, И блеснула стрела золотая, Зазвенела стрела, улетая, И как песня ласкал этот звук. В этой песне огонь обладанья, В этой песне безумный порыв, И безумная боль ожиданья, И звенящий могучий призыв. Прилетит к тебе песня, сверкая, И блеснет пред тобой острие, И звеня, и дрожа, и лаская, Прямо в сердце вонзится твое. С тех пор, как род людской лукавый, Плененный славой суеты, Не чтит святыни вечной славы, Не чтит святыни красоты, — Весь день стоит она, угрюма. Кругом и шумно, и светло, Но неотвязчивая дума Туманит вечное чело: Ей стыдно за людей безумных! Но из обители теней На крыльях темных и бесшумных Забвенье мук слетает к ней. День отсиял, оно слетело, — И ночи девственная мгла На беломраморное тело Покровом трепетным легла. Не славе я молюсь: дворцы Стоят на площади; не злату: Оно покорно всем; разврату Кадят — унылые глупцы… Меж колыбелью и могилой, Средь воплей черни площадной, Нет песни, песни, сердцу милой, И нет молитвы, мне родной! Твой грубый смех тебе прощаю, — Невыносим твой жалкий стон. Не смей страдать: я умираю, Твоим страданьем осквернен! Чтоб нераздельно ненавидеть, Чтоб наслаждаться без борьбы, Эван, Эван, хочу я видеть, Как пляшут жирные рабы!.. Я чту незлобие твое: Мое дыханье так условно Я умираю, — в том виновно, Мне изменяя, бытие,— А ты, презрительно, спокойно, Приемлешь мой последний день… Ужель не встречу я достойно Тобою посланную тень? Пускай в лесу трепещут звери И пресмыкаются в пыли: Я отворю ей, молча, двери, Я поклонюсь ей до земли. Неуловимыми тенями, Тяжелой мглою окружен, Ты спишь с открытыми глазами — Зовется жизнью этот сон… Проснись, закрой надменно очи, — Все чувства, вдруг пробуждены, Блеснут во мгле тяжелой ночи, — Зовутся снами эти сны… Ты слышишь весть освобожденья? Не верь: обманет этот звон!.. Там вечный сон без пробужденья, Там вечной жизни черный сон.