Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

6

Герой наш был москвич, и потомуЯ враг Неве и невскому туману.Там (я весь мир в свидетели возьму)Веселье вредно русскому карману,Занятья вредны русскому уму.Там жизнь грязна, пуста и молчалива,Как плоский берег финского залива.Москва – не то: покуда я живу,Клянусь, друзья, не разлюбить Москву.Там я впервые в дни надежд и счастьяБыл болен от любви и любострастья.

7

Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын,Как русский, – сильно, пламенно и нежно!Люблю

священный блеск твоих сединИ этот Кремль зубчатый, безмятежный.Напрасно думал чуждый властелинС тобой, столетним русским великаном,Померяться главою и обманомТебя низвергнуть. Тщетно поражалТебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!Вселенная замолкла… Величавый,Один ты жив, наследник нашей славы.

8

Ты жив!.. Ты жив, и каждый камень твой —Заветное преданье поколений.Бывало, я у башни угловойСижу в тени, и солнца луч осеннийИграет с мохом в трещине сырой,И из гнезда, прикрытого карнизом,Касатки вылетают, верхом, низомКружатся, вьются, чуждые людей.И я, так полный волею страстей,Завидовал их жизни безызвестной,Как упованье вольной поднебесной.

9

Я не философ – боже сохрани! —И не мечтатель. За полетом пташкиЯ не гонюсь, хотя в былые дниНе вовсе чужд был глупой сей замашки.Ну, муза, – ну, скорее, – разверниЗапачканный листок свой подорожный!..Не завирайся, – тут зоил безбожный…Куда теперь нам ехать из Кремля?Ворот ведь много, велика земля! Куда?«На Пресню погоняй, извозчик!»«Старуха, прочь!.. Сворачивай, разносчик!»

10

Луна катится в зимних облаках,Как щит варяжский или сыр голландской.Сравненье дерзко, но люблю я страхВсе дерзости, по вольности дворянской.Спокойствия рачитель на часахУ будки пробудился, восклицая:«Кто едет?» – «Муза!» – «Что за черт!Какая?» Ответа нет. Но вот уже пруды…Белеет мост, по сторонам садыПод инеем пушистым спят унылы;Луна сребрит железные перилы.

11

Гуляка праздный, пьяный молодец,С осанкой важной, в фризовой шинели,Держась за них, бредет – и вот конецПерилам. «Все направо!» ЗаскрипелиПолозья по сугробам, как резецПо мрамору… Лачуги, цепью длиннойМелькая мимо, кланяются чинно…Вдали мелькнул знакомый огонек…«Держи к воротам… Стой, – сугроб глубок!..Пойдем по снегу, муза, только тишеИ платье подними как можно выше».

12

Калитка – скрып… Двор темен. По доскамИдти неловко… Вот насилу сениИ лестница; но снегом по местамЗанесена. Дрожащие ступениГрозят мгновенно изменить ногам.Взошли. Толкнули дверь – и свет огаркаУдарил в очи. Толстая кухарка,Прищурясь, заграждает путь гостямИ вопрошает: «Что угодно вам?» —И, услыхав ответ красноречивый,Захлопнув дверь, бранится неучтиво…

13

Но, несмотря на это, мы взойдем:Вы знаете, для музы и поэта,Как

для хромого беса, каждый домИмеет вход особый; ни секрета,Ни запрещенья нет для нас ни в чем…У столика, в одном углу светлицы,Сидели две… девицы – не девицы…Красавицы… названье тут как раз!..Чем выгодней, узнать прошу я васОт наших дам, в деревне и столицеКрасавицею быть или девицей?

14

Красавицы сидели за столом,Раскладывая карты, и гадали —О будущем. И ум их видел в немНадежды (то, что мы и все видали).Свеча горела трепетным огнем,И часто, вспыхнув, луч ее мгновенныйВдруг обливал и потолок и стены.В углу переднем фольга образовТогда меняла тысячу цветов,И верба, наклоненная над ними,Блистала вдруг листами золотыми.

15

Одна из них (красавиц) не вполнеБыла прекрасна, но зато другая…О, мы таких видали лишь во сне,И то заснув – о небесах мечтая!Слегка головку приклонив к стенеИ устремив на столик взор прилежный,Она сидела несколько небрежно.В ответ на речь подруги иногдаИз уст ее пустое «нет» иль «да»Едва скользило, если предсказаньяПремудрой карты стоили вниманья.

16

Она была затейливо мила,Как польская затейливая панна;Но вместе с этим гордый вид челаКазался ей приличен. Как Сусанна,Она б на суд неправедный пошлаС лицом холодным и спокойным взором;Такая смесь не может быть укором.В том вы должны поверить мне в кредит,Тем боле что отец ее был жид,А мать (как помню) полька из-под Праги…И лжи тут нет, как в том, что мы – варяги

17

Когда Суворов Прагу осаждал,Ее отец служил у нас шпионом,И раз, как он украдкою гулялВ мундире польском вдоль по бастионам,Неловкий выстрел в лоб ему попал.И многие, вздохнув, сказали: «Жалкой,Несчастный жид, – он умер не под палкой!Его жена пять месяцев спустяПроизвела на божий свет дитя,Хорошенькую Тирзу. Имя этоДано по воле одного корнета.

18

Под рубищем простым она рослаВ невежестве, как травка полеваяПрохожим не замечена, – ни зла,Ни гордой добродетели не зная.Но час настал – пора любви пришла.Какой-то смертный ей сказал два слова:Она в объятья божества земногоУпала; но увы, прошло дней шесть,Уж полубог успел ей надоесть;И с этих пор, чтоб избежать ошибки,Она дарила всем свои улыбки…

19

Мечты любви умчались, как туман.Свобода стала ей всего дороже.Обманом сердце платит за обман(Я так слыхал, и вы слыхали тоже).В ее лице характер южных странИзображался резко. Не наемныйОгонь горел в очах; без цели, томно,Покрыты светлой влагой, иногдаОни блуждали, как порой звездаПо небесам блуждает, – и, конечно,Был это знак тоски немой, сердечной.

20