Стихотворения

Тряпкин Николай Иванович

"Горячая полночь! Зацветшая рожь!"

Горячая полночь! Зацветшая рожь! Купальской росой окропите мой нож! Я филином ухну, стрижом прокричу, О камень громовый тот нож наточу. Семь раз перепрыгну чрез жаркий костёр — И к древнему дубу приду на сугор. Приду, поклонюсь и скажу: "Исполать!" И крепче в ладони сожму рукоять, И снова поклон перед ним положу — И с маху весь ножик в него засажу. И будет он там — глубоко, глубоко, И брызнет оттуда, как гром, молоко. Животное млеко, наполнив кувшин, Польётся на злаки окрестных долин, Покатится в Волге, Десне и на Сож… И вызреет в мире громовая рожь. Поднимутся финн, костромич и помор И к нашему дубу придут на сугор. А я из кувшина, средь злаков густых, Гремящею пеной плесну и на них. Умножатся роды, прибавится сил, Засветятся камни у древних могил. А

я возле дуба, чтоб зря не скучать, Зачну перепёлкам на дудке играть.

1971

МОРЕ

Белая отмель. И камни. И шелест прилива. Море в полуденном сне с пароходом далёким. Крикнешь в пространство. Замрёшь. Никакого отзыва. Сладко, о море, побыть на земле одиноким. Где-то гагара кричит над пустынею водной. Редкие сосны прозрачны под северным светом. Или ты снова пришёл — молодой и безродный — К тундрам и скалам чужим, к неизвестным заветам? Что там за тундрой? Леса в синеве бесконечной. С берега чайки летят на речные излуки. Снова я — древний Охотник с колчаном заплечным, Зной комариный в ушах — как звенящие луки. Что там за морем? Лежат снеговые туманы. Грезят метели под пологом Звёздного Чума. Мир вам, земля, и вода, и полночные страны, Вечно сверкающий кряж Ледяного Угрюма! Сколько веков я к порогу земли прорубался! Застили свет мне лесные дремучие стены. Двери открылись. И путь прямо к звёздам начался. Дайте ж побыть на последней черте Ойкумены! Мир вам, и солнце, и скалы, и птичьи гнездовья, Запахов крепкая соль, как в начале творенья! Всё впереди! А пока лишь — тепло да здоровье, Чайки, да солнце, да я, да морское свеченье. Белая отмель. И камни. И шелест прилива. Море в полуденном сне с пароходом далёким. Крикнешь в пространство. Замрёшь. Никакого отзыва. Сладко, о море, побыть на земле одиноким.

1961

СТАРИННЫЕ ПЕСНИ

Старинные песни, забытые руны! Степные курганы, гуслярные струны! Далёкая быль! Давно пронеслись те года и походы, И всё принакрыли извечные воды, Ивняк да ковыль. И только лишь кто-то кричит и взывает: "По Дону гуляет, по Дону гуляет Казак молодой". И снова поёт пролетевшее Время — И светится Время, как лунное стремя, Над вечной Водой. И снятся мне травы, давно прожитые, И наши предтечи, совсем молодые, А Время поёт. И рвутся над нами забытые страсти, И гром раздирает вселенские снасти, А колокол бьёт! По Дону гуляет!.. По Дону гуляет!.. А лунное Стремя звенит и сияет, А звёзды горят… Старинные песни! Забытые руны! Над кем же рокочут гуслярные струны? О чём говорят? Давно пронеслись те года и походы, И всё принакрыли извечные воды, Извечный Покой. А звёздное Время звенит и сияет И снова над нами, свистя, пролетает И прыщет стрелой.

1973

"Не бездарна та планета,"

"Не бездарна та природа,

Не погиб ещё тот край.

(Н.А. Некрасов)

Не бездарна та планета, Не погиб ещё тот край. Если сделался поэтом Даже Тряпкин Николай. Даже Тряпкин Николай Ходит прямо к Богу в рай. И Господь ему за это Отпускает каравай. Отпускает каравай И кричит: "Стихи давай! А врагов твоих несчастных Я упрячу в гроб-сарай. И в твоём родном районе Я скажу в любом дому: Дескать, Тряпкин — в пантеоне, Ставьте памятник ему. Заявляю, дескать, прямо — И с того, мол, и с сего: Для таких не жалко храма, Пойте песенки его. Ты же, Тряпкин Николай, Заходи почаще в рай. Только песенки плохие Ты смотри не издавай. А не сделаешь такого, Я скажу, мол: "Ах ты, вошь!" И к Сергею Михалкову В домработники пойдёшь.

1973

А на земле мазурики

А на земле мазурики живут себе, живут. И дочек в щёчку чмокают и замуж выдают. И всё у них, мазуриков, исправно как всегда: И Лермонтов под пулею, и должность хоть куда. Живут они при дьяволах, при ангелах живут, И всё кругом при случае как липку обдерут. А ты, вояка, праведник, ну кто ты есть такой? Гуляешь, новый Лермонтов, голодный и босой. И каждый усмехается: дурак ты, мол, дурак пророки все наказаны, и всё теперь не так.

"Завершились военные споры, "

Завершились военные споры, Перестали тревогу трубить… У какой-то мудрёной конторы Я взялся огурцы сторожить. Не давал я в те дни «сабантуя» И не фабрил гвардейских усов. И вернулся я к миру вчистую Из далёких уральских лесов. Походил я в разливы по сплавам, А в морозы кряжи кряжевал. Не пышна, разумеется, слава, Да ведь тоже — победу ковал. Далеко ещё отчая хата. Да и что там? Репей над бугром… Ну, а тут — и приют, и зарплата, Огурцы и картошка притом. Знай всё лето наигрывай в дудку, Да чтоб вор не забрался в гряду! И построил я строгую будку У хозяйства всего на виду. Что за будка! Из новой фанеры. И флажок наверху — огоньком. И всю ночь многозвёздные сферы Говорили со мной о своём. Говорили, и пели, и плыли, А за речкой скрипел коростель. И тогда потихоньку не ты ли На мою приходила свирель? И садилась к дымку понемножку, Доставала какой-то чурек. И такую пекли мы картошку, Что иным не приснится вовек! И такие там песенки спеты, И такой отвечал коростель!.. Дорогая! Красивая! Где ты? И какою ты стала теперь?

1966

"За синие своды,"

За синие своды, За вешние воды Зовут меня детские сказки природы, На белую гору, к метельному бору, Отвесить поклон старику Зимогору. И северный дед, убелённый снегами, Кудлатый, как бор, залопочет губами, Читая берложьи священные Веды, Усевшись на пень для высокой беседы. Сосновые своды, глухие проходы… Я слушаю тайную флейту природы, Иду через дрёмы, очнуться не смея, К прогалинам детства, в страну Берендея, На красные горы, в певучие боры, Где тучи с громами ведут разговоры, Где сосны и ели вздыхают о Леле И ждут заревой ворожейной свирели. И старый медведь, умудрённый годами, Там ходит с клюкой, оснащённой суками, Храня заповедники Звука и Слова От страшного зверя и глаза лихого. Проносятся тучи, проносятся годы, Меняются земли, меняются воды. А я эти тропы, и вздохи, и стуки Держу на примете, беру на поруки, А я эти песни, рожки и свирели Хотел бы оставить в родной колыбели, Где красные горы, где шумные боры, Где я на дулейке искал переборы И слушал земли заповедные Веды, Садясь на пенёк для высокой беседы…

1957

"А ты проснись на рубеже какой-то смутной веры "

А ты проснись на рубеже какой-то смутной веры А ты стряхни с себя всю пыль, осевшую вчера. Пускай на полке у тебя Вольтеры и Гомеры, А ты впервые видишь дым пастушьего костра. А ты впервые услыхал: звенят под влагой косы, А ты впервые уловил: остёр на вкус щавель. Земля извечно молода и зори вечно босы, И вечно пляшут мотыльки под детскую свирель. Пускай тут были до тебя касоги и шумеры. Пускай ложатся пред тобой смирившиеся львы. А ты проснись на рубеже какой-то смутной веры, А ты услышь подземный рост кореньев и травы.

СТАНСЫ

Темнеет кровь. Идут года. Растут деревья. Зреют думы. Всё больше внятны, как вода, В душе неведомые шумы. Меня зовёт вечерний плёс И тишина в осеннем поле. И к тайным шёпотам берёз Душа стремится поневоле. Я вижу мрак и вижу свет, Иду к стогам в родных долинах, И голос тех, кого уж нет, Я слышу в криках журавлиных. О тополь мой, весенний мой! Ты прошумел с грозой и пухом, И со всемирною войной, И со всемирною разрухой. А жизнь бежит, меняет нрав. И вот, свалив шальные воды, Река идёт с настоем трав И с мудрым светом небосвода. Я засеваю отчий дол И строю избы на излуке. И брат пришёл и не нашёл Того, что бросил в час разлуки. А мне легко, легко до слёз. А мне так радостно до боли, Что я рождён, как тот овёс, Дышать дымком родного поля! Кладу по снегу первый след, Встречаю праздник ледохода И в смене зим, и в смене лет Читаю исповедь природы. И там, над дедовским ручьём, Шумит знакомая осока. И я, как лебедь, бью крылом У заповедного истока.

1986

ИСЦЕЛЕНИЕ МУРОМЦА

Ах ты горькая доля, зловредный удел, Избяная колода! Тридцать лет я, ребята, без сил просидел Да ещё вот три года. За мою ли вину, за чужие ль грехи Приключилось такое? Не могу раздавить ни клопа, ни блохи Ни рукой, ни ногою. Допивайте же всё, что на этом столе, Гусляры-скоморохи! В Карачарове нашем, в дородном селе, Угощенья неплохи. Да ударьте ещё по своим по струнам, Чтобы крепче задело! Разбегается жар по моим по кровям, Оживает всё тело. Посмотрите, как землю весенним теплом Распекло, разморило. Это машет в полях огневым помелом Животворец Ярило. Посмотрите, как сыплют зерно мужички В золотое лукошко. Что же мне-то всё слушать, как свирчут сверчки, Да глядеть из окошка? Исходили вы тыщи привольных путей По Руси и по Чуди. Мне бы чуточку пыли от ваших лаптей, Разлюбезные люди. Что же! Дуньте, посыпьте моё чёрный кусок При напутственном слове, Чтобы сила пошла, как весенний поток, По Илюхиной крови. Да ударьте, ребята, ещё по струнам — Это верное дело. Разбегается жар по рукам, по ногам. Оживает всё тело. И махну же я, братцы, на добром коне Через гривы курганов! И помну я врагов по родной стороне, Как печных тараканов!