Стиль модерн
Шрифт:
Зато в этот раз Стив не заметил ожидания. Музыка была превосходна, алкоголь крепкий, и он очень быстро потерял счет времени, опьянев от шума, жестикуляций, сверкания стразов и золотых блесток. Иногда он посматривал в сторону бара с ощущением, что за ним наблюдают. Один или два раза ему почудился моментально скрывшийся в глубине орлиный профиль экс-танцовщика танго. Он уже начал дремать, когда смуглый юноша с напомаженными волосами внезапно обратился к нему:
— Вы хотели видеть Пепе?
Но это был не танцовщик из Шармаля.
— Да, — сказал Стив, — Пепе де л’Альказар…
— Его здесь нет.
— Я от…
Его сразу же прервали:
— Пелликуло ошибся. Пепе в отъезде. — И указали на дверь.
— Жаль.
Рука юноши сжималась в раздутом кармане. Конечно, там был браунинг, и Стив подчинился. Выйдя на улицу, он не сразу нашел свою машину. Наконец завел мотор и стал спускаться с холма по малоосвещенной улице. Он протрезвел сразу, как только понял, что машина ему не подчиняется. Сколько бы ни нажимал он на тормоза, «Бугатти» мчалась по улице на большой скорости.
И тогда в сознании Стива возникли те же ощущения, что и в день его падения на самолете: вкус молока с солодом, колокола Принстона, — и неотвратимая уверенность, что сделать ничего нельзя. К счастью, она длилась недолго. Перед последним виражом, в момент, когда должен был бы разбиться об стену дома, он заметил под фонарем полуоткрытую решетку сада. К нему сразу же вернулись навыки пилота: поворотом руля он направил туда «Бугатти», толчком раздвинул решетчатые ворота, въехал в сад и продолжал ехать по гравию, медленно затормаживающему движение. В конце концов машина увязла в куче земли.
На следующий день смешливый мастер, которого он нанял неподалеку от места, где произошла авария, изменился в лице, открыв капот:
— Вам повредили тормоза, месье. Тросы были отрезаны. Иногда опасно развлекаться в этом квартале. Раньше это были ворота Клиши, и бродяги с заставы…
Стив его не дослушал. Он вдруг понял: Лобанов его узнал и направил в «Серебряный доллар», где уже была готова западня.
— Ну что ж, будем действовать по списку, — процедил он сквозь зубы, поглаживая царапины на капоте «Бугатти».
Глава двадцать вторая
Стив не осмеливался позвонить Мэй. Постоянно упрекая себя за непоследовательность, он думал, как найти Стеллио. Заглянув в телефонный справочник, он убедился, что Брунини там не было. Как не было и графа д’Эспрэ — он даже не фигурировал ни в «Ежегоднике замков», ни в «Справочнике видных аристократов». Теперь Стив мог рассчитывать только на случай, тот самый случай, который направил его к Пелликуло-Лобанову и Пепе де л’Альказару. Возможно, посреди перекрестка, на углу проспекта, возникнут граф, Стеллио или даже Лили, белокурая звезда кинематографа!
Эта мысль так неотступно следовала за ним, что однажды ночью ему пригрезилась она.Это произошло на площади Конкорд, освещенной, как всегда во сне, когда из самих предметов фантазма исходит сильный блеск. Посередине пустынной площади двигалась растерявшаяся, заблудившаяся Файя, остриженная, с короткими волосами, волоча за собой чемоданы, обклеенные этикетками. Он постарался прочитать, что на них написано, когда она на миг остановилась напротив решетки, окружающей обелиск: где она жила, несчастная, все это время? Как в кино, при свете фонарей изображение было черно-белым, но он узнал ее королевскую, несмотря на тяжелый багаж, осанку. И неясный силуэт прохожего в тени на тротуаре прошептал ему тоща, что она ищет сына, любовников, всех, кто был влюблен в нее, над кем она царствовала — и кого обрекла на вечные муки еще до того, как сама была проклята.
Стив проснулся со странным чувством, что она искала его. Подобные свидания с покойными всегда будоражат воображение, но его смущение было еще сильнее: его настиг страх Макса — Файя не умерла, она не могла умереть.
Стив пошел на Тегеранскую улицу. Ему открыли: новый хозяин. Он сказал Стиву, что апартаменты были проданы вскоре после перемирия и он не видел продавца. Все произошло через поручительство нотариуса. Еще меньше он представлял, что стало с бывшим хозяином.
Надеясь на счастливый случай, Стив целыми днями бродил по Парижу. Весна заканчивалась тускло, и жизнь ничего не стоила: ни поисков святого Грааля, ни забавной игры. Обычная живость, которая помогала прогнать скуку, изменила ему, Париж его утомлял: автомобили, рабочие в беретах, зеленщики, уличные певцы, детективы в витринах книжных магазинов, матчи регби и тенниса, велосипедные гонки, соревнования по боксу. Поздно вечером Стив переходил от Париж-спортак Париж-джазу,обшаривал все заведения — от «Зелли» до «Быка на крыше», везде натыкаясь на одни и те же экстравагантности, одинаковое буйство. На заре он брал последнее такси, и его отвозили в кварталы с дурной репутацией, где он украдкой бросал взгляды на подозрительные бары, невзрачные отели, потом заезжал на цветочный рынок вдохнуть запах свежих гладиолусов, срезанных июньским утром, но это не утешало.
В отчаянии Стив даже купил билет на торжества по случаю Выставки декоративного искусства. Там все было представлено как нельзя более пышно. Лоя Фуллер танцевала в сопровождении тридцати манекенщиц в горностаевых Плащах с нескончаемыми шлейфами, поддерживаемыми армией пажей. С высоты лестницы, покрытой морем меха, Мистингетт вела за собой Кортеж Украшений — к этому случаю труппа «Парижского казино» разоделась в драгоценные камни. Самые известные актрисы, находящиеся в зале, встали, чтобы аплодировать — Ева Фрэнсис, Алиса Терри, Сесиль Сорель, Нина Стар, Марсия Капри, — но Лили Шарми среди них не было. Стив подождал, пока зал опустеет, и отправился гулять по берегам Сены, где опадали искры салюта в честь роскоши.
Он затосковал по своей стране: говорить на родном языке, вытягивать ноги, откидывая за спину каскетку. Но он еще не был на Монпарнасе, где его соотечественники тоже любили повеселиться. Конечно, для большинства из них Париж ограничивался шампанским и девушками. Он видел карикатуры во французских журналах, где потоки снующих янки, перегруженных золотом, удирают от огромных трансатлантических лайнеров, подстерегаемые сутенерами с улицы Гэте. Но как и во время войны, когда они вместе с Максом шатались по городу, у него было теперь только одно желание: разделить с кем-нибудь за стойкой кофе со сливками и круассан, но главное — говорить, говорить по-американски С первым встречным из Нью-Йорка, Техаса, Калифорнии, с типом из Дакоты, все равно с кем.
Хотя снова болела нога, Стив решил идти пешком, наслаждаясь свежим ночным ветром. К четырем часам утра он дошел до Монпарнаса. Ночь заканчивалась, но не праздник. У перекрестка Вавен его настигли шум и музыка из только что открытых роскошных пивных. Уже светало, но за дверями дансингов продолжались фокстроты и шимми. От шведов до японцев, весь мир, казалось, назначил друг другу свидание в этих заведениях с необычными названиями — «Жокей», «Негритянский бал», «Колледж Инн», «Белый шарик». Оттуда появлялись изможденные пары, мертвенно-бледные мужчины с гарденией, увядшей в петлице, женщины с бритыми подмышками, в порванных креповых платьях, из-под которых выглядывала бледная грудь — символ современной наготы. Везде он натыкался на полупьяных художников, блестящих от пота негров-музыкантов.