Стилет - Обратный отсчет
Шрифт:
Что-то постучало в ту дверь, которая звалась "Успокоением". Они блефуют. Они говорили, что к умной бомбе нельзя прикасаться, а бомба в руках второго пилота. Сейчас, в это самое мгновение, надо было принять решение либо вышвырнуть бомбу прочь, либо приказать экипажу покинуть борт триста девятого. Перед глазами пробежала картинка: вертолет не взрывается в воздухе, он падает. Подполковник Коржава не сумел договориться с блефующим террористом, приказал экипажу эвакуироваться и тем самым потерял машину. Но Коржава уже принял решение. Оно было сформулировано, и сейчас его губы произносили:
– Нет, Кондрашов! Приказываю немедленно покинуть машину и эвакуировать пассажиров.
И одновременно в белой трубке, липкой от прикосновения влажной ладони, он услышал:
– Не надо было ее трогать. Теперь время триста девятого вышло до срока. Все, полковник, смотри в небо.
– Н-е-е-е-т!!!
На какое-то мгновение Коржаве показалось, что пространство перед ним сдвинулось и дыхание, холодное кладбищенское дыхание этого движения, достигло сейчас лица. А потом его голос потонул в кровавой огненной вспышке и в конечной непререкаемости грохота взрыва. Там, где только что находился борт три ноль девять, теперь не было НИЧЕГО. И какая-то безмерная тишина придавила Коржаву к земле, а потом высушила его больные внутренности. Вертолет развалился в воздухе, но мгновение растянулось, и теперь подполковник видел, как горящие обломки борта 309 медленно двигались к земле. Коржава понял эту страшную тишину: работающий двигатель поддерживал в воздухе не только вертолет, он поддерживал ЕГО надежду. Теперь ничего этого не осталось.
– Сука... Тварь! Я достану тебя, тварь! Е...аная сука!
– Мне очень жаль, что так вышло. Я предупреждал.
– Жаль! Тебе жаль?! Тварь ты, сука...
– Коржава... Не вышел из тебя переговорщик... А ведь надо было просто внимательно слушать.
– Ты еще ухмыляешься, тварь! Только что пятерых молодых ребят... Сучий выродок!
– Я больше не намерен извиняться за случившееся, Коржава. Теперь это твоя вина. Но во всем есть свои плюсы - вы наконец поймете, что имеете дело с серьезными людьми.
– Я тебя достану... Ты слышишь меня?! Я тебя достану, тварь. Я разорву твою задницу собственными руками!
– У нас мало времени, одиннадцать тридцать... Слышишь меня, Коржава?! Очень хорошо. Официальный протокол завершен. А теперь слушай меня внимательно: сейчас одиннадцать тридцать... Самолет уже находится в воздухе.
– Что?
– Большой двухпалубный самолет. На борту примерно триста пассажиров... Назвать более точную цифру?
– О чем ты говоришь?
– "Ил-86", Коржава, аэробус. Он уже взлетел и сейчас набирает высоту. И в нем гораздо более умный подарок. Ну, мы снова начинаем находить общий язык?
– Ты просто больной...
– Коржава, я не расслышал, хватит шептать...
– Больной...
– И запомни, Коржава, никаких заходов на посадку, минимальная высота тысяча шестьсот. И ни метром ниже! Умная бомба. Ни метром ниже. Иначе б-у-у-у-м-м!
ЧАСЫ ПОКА СТОЯТ
1
Среда, 28 февраля
Вечер
В поезде метро люди почему-то разглядывали друг друга в отражениях окон. Потом записанный на пленку голос произнес: "Станция Новокузнецкая". На медлительном эскалаторе девушка, улыбавшаяся ему минуту назад в отражении окна, перестала улыбаться и заспешила наверх - ее короткий роман окончен. Он не будет никуда спешить. Сегодня ему исполняется тридцать, и этот свой день - все же стоит признать, что не каждый день человеку исполняется тридцать, - он провел в дороге. Возвращение из служебной командировки... Да, так они это называют - "служебная командировка". Иногда он думал, что в его профессии главное - отъезд или возвращение домой? Он не находил ответа, но, пожалуй, ответ был и не так важен. Когда колешь дрова тяжелым колуном, помимо удовлетворения от физической нагрузки получаешь еще особый вид удовольствия - вот они, результаты твоей работы, прямо перед глазами. А в ЕГО работе? Что важнее: помахать топором или увидеть результат? Такая постановка вопроса довольно крамольна, но ответ, наверное, и не важен. Он посмотрел на свои тяжелые горные ботинки, на штурмовой рюкзак и негромко усмехнулся: девушка приняла его за возвращающегося домой альпиниста? Ну конечно, в такой вязаной шапочке... Что же, несколько последних недель он имел к горам самое непосредственное отношение.
Потом московский метрополитен выпустил его на заснеженную улицу, и он сказал себе: "Ну вот я и дома". Из киоска, торгующего музыкой вразнос, доносилась протяжная песня - "Течет река Волга...". Только на немецком языке. Эпоха сумеречного декаданса, легкого ироничного мазохизма.
Он остановился у расцвеченной нарядной витрины киоска и купил пачку сигарет "Кэмел". Проследил, чтобы не было наклеенной акцизной марки, проверил код. Чушь скорее всего, но вроде бы так они все же получше. Почти пятнадцать лет назад, в послеолимпийской Москве, - он тогда только начинал курить: сигарета-две в неделю, тайком после ужина - ни с чем не сравнимый кайф, - "Кэмел" стоили полтора рубля, и вот это были сигареты!
Первые иностранные сигареты (буржуйские, конечно, соцлагерь не считается), которые они курили с Максом. Эх, как все изменилось с тех пор и "Кэмел" нынче не тот, может, где и существует ТОТ, да не здесь, и "заберите свой великий и ужасный Голливуд, верните "Белое солнце пустыни"... Как говаривал все тот же Макс, бродяга...
Макс откололся первым. Во времена, близкие к олимпийской Москве, это было бы воспринято как предательство, но времена меняются. Никто особо Макса не осуждал; потом за ним последовали еще несколько человек - кто за деньгой, кто за карьерой. Макс был одним из лучших - это признавали все, даже Дед, но он знал про Макса еще кое-что, наверное, потому, что они всегда были ближе других. У каждого из них имелись свои причины заниматься тем, чем они занимались, но все же именно в Максе, может быть, очень глубоко, был упрятан подлинный романтик и уж совершенно точно и вовсе не глубоко самый большой максималист из всех.
Но все же он откололся первым.
– Бутылку шампанского, пожалуйста... Да нет, нашего - брют...
Он убирал сигареты в боковой карман рюкзака и видел, как его место у окошка киоска занял смешной длинноволосый паренек. Растяпа - руки шарят по всем карманам, извлекая скомканные деньги, массу каких-то бумажек...
"То, что ты ищешь, ты никогда не найдешь, приятель, - подумал он и улыбнулся, - но это невелика беда..."
Растяпа любит брют - вот он убрал бутылку шампанского в пакет с рекламой сигарет "Лаки Страйк" и, отходя от киоска, перепутал направление. Теперь он пошел в обратную сторону - эй, Растяпа, так, значит, нам по пути?! Вот и прекрасно, краснокожий... Наверное, студент с замашками хиппи, может, математик, может, поэт...
Он шел все еще улыбаясь и слушал, как его ботинки скрипели по свежевыпавшему снегу. Когда увидел книжный развал, сердце учащенно забилось, но заставил себя пройти мимо. Пауза, так было решено, во всем надо уметь чувствовать паузу...
Все же он решил выкурить сигарету и поймал себя на том, что руки, как и у Растяпы, хлопают по карманам в поисках пачки "Кэмела". Но в следующую секунду он уже забыл о Растяпе.
"Пауза, - усмехнулся, - вот так вот, дружок... Но теперь все - я уже дома".
Теперь он был дома и пауза вроде бы подходила к своему завершению. Но когда-то Дед научил их с Максом читать ЗНАКИ. Это было как детская игра, позже он понял, что это лучшая игра на свете, потому что с тех пор интуиция редко подводила его. И когда резко заскрипели тормоза, что-то шевельнулось в нем, мутное и тревожное, - это опять были ЗНАКИ. Пауза, знаки... И почти неощутимое предвкушение... Эй, бродяга, ты уже ДОМА, ты сейчас обнимешь малышку дочь и жену, и уже ничто тебя не потревожит... Оставим все это.