Стимул
Шрифт:
Шоссе вышло из леса. Теперь с обеих его сторон темнели холмистые поля. Ветер доносил откуда-то запах гнилья и болотной сырости. Я взглянул на часы: четверть двенадцатого. Мысли мои вновь обратились к поезду, и я ускорил шаг. Мне показалось, что я могу пройти без отдыха сто километров, лишь бы никто не торчал за спиной.
Через полчаса, случайно оглянувшись, я обомлел: мой преследователь
– Эй! Что вам нужно?
Он не ответил и быстро пошел ко мне. Побежал. Тогда и я бросился бежать. Страх придал мне сил. Никогда в жизни я не испытывал подобного страха. Это было совершенно непобедимое нечеловеческое чувство. Сердце мое колотилось как будто в горле. Дальше я плохо помню подробности. Помню, что я бежал, останавливался, чуть не падал и снова бежал. Человек бежал следом, и расстояние между нами то сокращалось, то увеличивалось. Когда он приближался ко мне, он чем-то замахивался – вероятно, ножом. Он хотел метнуть нож наверняка, с близкого расстояния. В какой-то миг я услышал топот его ног совсем близко, за плечами. И тогда я метнулся с дороги в сторону. Я бежал в темноту, во мрак, ломал сучья, пробирался сквозь чащу все дальше, все глубже в лес...
Наконец, споткнувшись о поваленное дерево, я упал, тут же вскочил на ноги и замер. Я дышал хрипло, оглушительно и ничего не мог поделать с собой. Мне показалось, что преследователь наверняка услышит мое дыхание. Но кругом все было тихо. Я начал понемногу успокаиваться. И вдруг меня сразил пронзительный бандитский свист над самым ухом. Я свалился наземь, как от удара. Я лежал в чаще орешника, в полнейшей тьме. Сломанная ветка больно вонзилась мне в бок, на лицо села паутина, но я не шевелился. Прошло много времени, может быть целый
Мой преследователь исчез. Шоссе было пустынно и тихо, и я медленно побрел своим путем. Я не надеялся поспеть на станцию вовремя, однако пришел на полчаса раньше срока. Но там меня ждала новость: поезд, сказали мне, должен быть только через сутки. «Как? Почему? Дайте сюда начальника станции!» – все это я кричал мысленно, а в действительности смог выдавить из себя несколько жалких междометий. «Вот расписание, гражданин. Поезд проходит по четным числам, а теперь, полтора часа назад, уже наступило нечетное». Огорчаться по этому поводу у меня не было сил, и я повалился на лавку тут же, в станционной комнатке...
Вот, собственно, и все. А к чему я это рассказал? К тому, что любой человек, даже не спортсмен, в определенных условиях может установить рекорд. Вот как я, например. Я до сих пор не могу понять, как это мне удалось – я потом высчитал и изумился – меньше чем за четыре часа отмахать тридцать два километра! Хотите верьте, хотите нет!
И Ганин, победоносно поглядев на слушателей, отхлебнул холодного чая. Тренеры вдруг расхохотались.
– Вы считаете это рекордом? Голубчик, да вы не уложились даже в норму третьего разряда!
– Результат слабый, – сказал кандидат наук. – Но дело не в результате. Ваш пример иллюстрирует мою мысль о том, что психологический стимул, будь то...
– Подождите! Оставьте! – замахали руками женщины. – Ну а тот человек, что вас преследовал? Так и не появился больше?
– Появился. Через полмесяца в Москве. Видите ли, когда я ушел, Костя вдруг сообразил, что мы ошиблись с поездом и что шофер должен приехать на следующий день, и побежал меня догонять. Уж я ему в Москве отомстил! – Ганин вздохнул и покачал головой. – Но вы меня огорчили: я всю жизнь был уверен, что тоже способен на рекорды...
Тренеры улыбались. А одна из слушательниц, жена кандидата наук, спросила подозрительно.
– А почему все-таки этот Костя не мог позвать вас, окликнуть?
– Я же сказал: он опился холодным пивом и потерял голос.