Стив
Шрифт:
— Вернись! Я тебя не отпускала! — прозвучало мне вслед. Тикусйо! Началось…
Я обернулся:
— Юйш, я устал ужасно. Давай ты меня завтра выпорешь, а?
— Юйш, я устал ужасно. Давай ты меня завтра выпорешь, а? — серо-голубые глаза смотрели на меня практически без эмоций. Даже улыбку на лицо натянуть не потрудился. Обнаглевший мальчишка! Думает, что раз Вайнгойрты им заинтересовались, то теперь можно наплевать на все правила поведения?! Но я даже замахнуться для хорошей такой качественной пощечины не успела.
Стийв провел своей рукой по моей щеке, убирая с лица волосы:
— Ты такая красивая, когда злишься! — и улыбнулся, при этом глаза были грустные-грустные. — Вот чего ты сейчас сердишься, а? Я сидел, ждал тебя, соскучился за день ужасно. А ты?
— Я тоже, — практически вырвалось, без моего согласия. Злость куда-то ушла. Хотелось обнять мое солнышко, действительно уставшего, раздеть, положить в кровать и накрыть одеялком.
— Так где я сегодня буду спать? — к вопросу прилагалась лукавая улыбка, и в глазах Стийва засветилась хитринка.
Манипулятор! Маленький обнаглевший манипулятор! Но отправить его к другим парням язык не повернулся, да и настроилась я уже на ночь в обнимку с моим ласковым, родным мальчиком.
— Пошли уж, — я постаралась сказать это как можно безразличнее, и Стийв направился следом за мной в комнату. Быстро разделся и нырнул в кровать, под одеяло, еще раньше меня. Закинув руки за голову, он, явно ожидая чего-то, посмотрел на меня. Я стянула через голову платье и швырнула его в этого нахала.
— Не честно! Я тоже хочу стриптиз! — капризным тоном избалованного ребенка заявил он, сдергивая с лица мою одежду.
Но я уже лежала рядом с ним, под вторым одеялом.
— Ну и как тебе Айрин Вайнгойрт? — не зная зачем, спросила я.
Стийв как-то странно посмотрел на меня, потом хмыкнул и ехидно так выдал:
— Ну, я же у тебя не спрашиваю, как тебе два сопровождающих ее эффектных мужика, верно?!
Юйша снова себя накрутила и ревновала, к гадалке не ходи. Как мне — так даже в мыслях нельзя, а ей, значит, к каждой юбке можно? Главное, повода-то никакого не подавал. Сама придумала, сама обиделась. Женщина, тикусйо!
Так что я просто обнял ее, притянув к себе, как можно сильнее. Поцеловал, вернее, прикоснулся губами к губам, и тихо в ухо прошептал: «Ты у меня самая красивая, самая лучшая… Самая лю…» Тикусйо! Чуть лишнего не ляпнул. Увлекся… «Не ревнуй, пожалуйста!» — попросил я как можно убедительнее, и, не удержавшись, все-таки зевнул: «Спокойной ночи?» — «Спокойной ночи», — поцеловали меня в ответ. И мы так в обнимку и уснули.
Проснулся я от того, что нежные женские пальчики то сжимали, то гладили, то аккуратно перекатывали мои яички. А мои соски то дразнили язычком, то вылизывали по кругу, то сжимали губами… По очереди… То левый… То правый… Тикусйо! Какое прекрасное утро!
— Проснулся, мой хороший? — Юйша ласково улыбнулась, при этом с силой сжав мошонку.
Член стоял, как кол, вбитый в сердце вампира. Я чуть выгнулся вперед, намекая, что и этой части тела очень необходимо соприкосновение с ее пальчиками, а еще лучше с губами.
— Нет, солнце, ты вчера вел себя очень плохо. Поэтому будешь наказан, — ехидно усмехнулась эта злопамятная женщина. — Хочу увидеть хорошего воспитанного венговского мальчика!
— Ю-ю-ю-юйш… Пожалуйста! — томно протянул я, попытавшись состроить самое раскаивающееся выражение лица, на которое был способен.
Кожу между яичками ощутимо сжали ногтями: «Хорошо воспитанного венговского мальчика!» — выделила она голосом название этой долбанной планеты.
Вздохнув, я попытался разогнать туман в голове и сосредоточиться.
— Госпожа… Пожалуйста! Кончить так хочется… Ю-ю-юйш!
Сосок куснули острые зубки. Возбуждение все перешло в член и вилось по нему змейкой, от корня до головки и обратно. Меня уже даже потряхивать начинало. В голове было пусто, только сердце бешено стучало, сбивая с мысли… Какой-то важной мысли.
Как я справлялся с этим на корабле, не понимаю? Памятник мне при жизни поставить надо. Ведь как-то получалось же. Волновался и боялся за Марисоль, за себя и постоянно следил, чтобы обращаться правильно, даже когда сперма в висках пульсировала. А сейчас… Тикусйо! Вспомнил!
— Воспитанные венговские мальчики лежат молча и позволяют своей хозяйке делать с ними все, что она пожелает, — я посмотрел на свою женщину и по ее чуть надувшимся губам понял, что она совсем не горит желанием играть в послушное бревнышко. Тогда чего же она от меня хочет-то?! Тикусйо! Как же тяжело думать в таком состоянии…
— Ю-ю-юйш…
Мое солнце извивался подо мной, стонал, просил, но я была неумолима. Мне хотелось снова увидеть перед собой того мальчишку, с которым я развлекалась на корабле. Мне очень нравился обновленный Стийв, но сейчас я хотела того, другого.
— Ю-ю-юйш…
Взгляд уже слегка туманный. На лбу капельки пота, которые так и хочется слизнуть языком. Волосы разметались по подушке. Красивый мой, желанный такой…
— Милая… Ну пожалуйста! — как сложно устоять перед этой мольбой в глазах, но так легко я не сдамся. И, улыбнувшись, сжимаю пальчиками мошонку, сильнее… еще сильнее… еще сильнее…
Стийв закусывает губу и выгибается вверх… стонет… Матерь Сущего, как он сладко стонет! Не выдерживаю и пальчиком провожу вдоль члена, от головки — вниз… Мое солнышко издает полустон-полурык, снова выгибаясь мне навстречу. Маленький самец, попавший в плен к извращенной и жестокой самке, вот кто он сейчас.
Усмехнувшись, снова с силой сжимаю мошонку.
Широко распахнув глаза и облизав губы, Стийв начинает шептать, быстро-быстро:
— Госпожа, пожалуйста… Простите меня! Я вчера вел себя очень плохо… Я был неправ… Пожалуйста… Простите… Позвольте мне кончить для вас? Госпожа? Моя госпожа…