Стивен Джобс. Нарцисс из Кремниевой долины

Прашкевич Геннадий

Чуть позже Стив осознал (и это тоже немало повлияло на его характер), что его приемные родители прекрасно понимают, насколько он сообразительнее их. Очень важное ощущение. Мир обидел его. Он – ребенок, от которого отказались его настоящие родители. Такое прощать нельзя. Настоящие родители отвергли его. Конечно, такой мир следует перестроить!

Пол и Клара любили приемного сына.

«Я принадлежал им обоим, а они почувствовали еще большую ответственность, когда поняли, что я не такой, как все. Они находили способы давать все новую пищу для моих возрастающих интересов и устраивать меня в хорошие школы, то есть уступать моим потребностям».

Уолтер Айзексон не раз утверждал, что юный Стив рос не только с ощущением некоей своей брошенности, но и с ощущением того, что он – особенный [19] .

А еще – рано проявившееся чувство прекрасного.

Мы уже говорили о движении хиппи (битников). Довольно рано Стив прочел известную «Сутру Подсолнуха», написанную в 1956 году Алленом Гинзбергом, одним из лидеров хиппи. В этой сутре для Стива сливалось воедино многое, как и для ее автора. Поэтому и цитируем ее полностью.

19

Ibid. P. 10–11.

Я

бродил по берегу грязной консервной свалки,и уселся в огромной тени паровоза «Сазерн Пасифик»,и глядел на закат над коробками вверх по горам,и плакал.Джек Керуак сидел рядом со мной на ржавойизогнутой балке,друг, и мы, серые и печальные, мы одинаковоразмышляли о собственных душахв окружении узловатых железных корней машин.Покрытая нефтью река отражала багровое небо,солнце садилось на последние пики над Фриско,в этих водах ни рыбы, в горах – ни отшельника,только мы, красноглазые и сутулые,словно старые нищие у реки,сидели усталые со своими мыслями.«Посмотри на Подсолнух», – сказал мне Джек.На фоне заката стояла бесцветная мертвая тень,большая, как человек, возвышаясь из кучистаринных опилок.Я приподнялся, зачарованный,это был мой первый Подсолнух,память о Блейке – мои прозрения —Гарлем и Пекла восточных рек,и по мосту – лязг сэндвичей Джоза Гризи,трупики детских колясок, черные стертые шины,забытые, без рисунка, стихи на речном берегу,горшки и кондомы, ножи – все стальные,но не нержавеющие,и – серый Подсолнух на фоне заката,потрескавшийся,унылый и пыльный,и в глазах его копоть и смог,и дым допотопных локомотивов;венчик с поблекшими лепестками,погнутыми и щербатыми, как изуродованнаякорона,большое лицо, кое-где повыпали семечки,скоро он станет беззубым ртом горячего неба,и солнца лучи погаснут в его волосах, какзасохшая паутина…Не святая побитая вещь, мой Подсолнух, моя душа, —как тогда я любил тебя!Эта грязь была не людской грязью,но грязью смерти и человеческих паровозов,вся пелена пыли на грязной коже железнойдороги,этот смог на щеке, это веко черной нужды, этапокрытая сажей рука или фаллос,или протуберанец искусственной, хуже, чем грязь —промышленной современной всей этой цивилизации,запятнавшей твою сумасшедшую золотую корону —и эти туманные мысли о смерти, и пыльныебезлюбые глаза,и концы, и увядшие корни внизу, в домашнейкуче песка и опилок,резиновые доллары,шкура машины,потроха чахоточного автомобиля,пустые консервные банки со ржавыми языками набок…Что еще мне сказать? —импотентский остаток сигары,влагалища тачек, молочные груди автомобиля,потертая задница кресла и сфинктер динамо —все это спрелось и мумифицировалось вкругтвоих корней,и ты стоишь предо мною в закате,и сколько величья в твоих очертаньях!О совершенная красота Подсолнуха!Совершенное счастье бытия Подсолнуха!Ласковый глаз природы,нацеленный на хиповатое ребрышко месяца,проснулся, живой, возбужденно впиваяв закатной тени золотой ветерок ежемесячноговосхода!Сколько мух жужжало вокруг тебя, не замечаятвоей грязи,когда ты проклинал небеса железной дорогии свою цветочную душу?Бедный мертвый цветок!Когда позабыл ты, что ты цветок?Когда ты, взглянув на себя, решил,что ты бессильный и грязный старый локомотив,призрак локомотива, тень некогда всемогущегодикого американского паровоза?Ты никогда не был паровозом, Подсолнух, —ты был Подсолнухом!А ты, Паровоз, ты и есть паровоз, не забудь же!И, взяв скелет Подсолнуха, я водрузил его рядом с собою,как скипетр, и проповедь произнес для своей души,и для Джека, и для всех, кто желал бы слушать.Мы не грязная наша кожа,мы не страшные, пыльные, безобразные паровозы,все мы душою прекрасные золотые подсолнухи,мы одарены семенами,и наши голые волосатые золотые тела при закатепревращаютсяв сумасшедшие тени подсолнухов,за которыми пристально и вдохновенно наблюдаютнаши глазав тени безумного кладбища паровозов над грязнойрекой при свете заката надФриско [20] .

20

Перевод А. Сергеева.

9

Конечно, Пол и Клара верили в то, что их сын – особенный ребенок.

Этой верой они решали для себя еще одну важную проблему – проблему частого стресса, связанную с тем, что Стив чрезвычайно болезненно осознавал тот факт, что он не родной, а приемный ребенок. Он мог горько заплакать, даже просто вспомнив об этом. Наверное,

и по этой причине он часто совершал поступки, которых потом стыдился.

«Если мы хотим понять предпринимателя, мы должны смотреть на него как на юного хулигана».

Это утверждение приводилось в статье «Предприниматель, центральная фигура рыночного капитализма», опубликованной во французском журнале «Probl`emes 'economiques» («Экономические проблемы») [21] . В качестве примера там рассматривались факты биографии Стивена Джобса, а также Марка Эллиота Цукерберга (род. 1984), основателя Фейсбука – крупнейшей социальной сети мира. Кстати, не отличался в детстве и в юности примерным поведением и другой ровесник Джобса – Уильям Генри (Билл) Гейтс (род. 1955).

21

Brasseul J. L’entrepreneur, figure centrale du capitalisme de march'e // Probl`emes 'economiques. 2014. Mars.

«В школе я скучал, отчего часто попадал во всякие истории, – признавался Джобс. – В школе я впервые столкнулся с авторитетами совсем другого типа, чем раньше, и они мне не понравились. Они едва не справились со мной. По крайней мере, им почти удалось выбить из меня всякое любопытство» [22] .

Начальная школа, о которой вспоминает в этом отрывке Стив, называлась «Монта-Лома» (Monta Loma). Это была его первая школа. Она занимала несколько невысоких зданий в стиле 1950-х и находилась в нескольких шагах от их дома. Стив быстро сошелся с некоторыми разболтанными одноклассниками, а постоянным сообщником его стал некий Рик Феррентино. Именно с ним Стив однажды вывесил на стенах объявления, предлагающие привести (или принести) на занятия в День школы своих любимых домашних животных. «Это было чистое безумие, – рассказывал он позже. – Собаки гонялись за кошками во всех направлениях, а учителя были вне себя».

22

Isaakson W. Op. cit. P. 11.

Стив не хотел быть, как все.

С самого раннего детства он хотел быть другим.

В третьем классе «…мы подложили взрывчатку под стул своей учительницы, миссис Тёрмен. У нее потом долго был нервный тик» [23] .

Всё же понимающие родители в спорах с учителями почти всегда принимали сторону сына. Пол и Клара были твердо уверены в том, что их Стив – особенный. Если вы не в состоянии справиться с парнем, говорил Пол учителям, это ваша ошибка.

При всей этой своей хулиганистости Стив (это отмечают многие) рос весьма нервным ребенком. Журналист Майкл С. Малоун, выпустивший в 1999 году резко критическую книгу об основателе компании «Apple», приводит рассказ Марка Возняка – младшего брата Стивена Гэри (Стива) Возняка (род. 1950), с которым Джобс впоследствии основал свою знаменитую компьютерную компанию. Джобс и Возняк-младший вместе занимались плаванием в клубе «Дельфины» в Маунтин-Вью. «Стив был плакса, – вспоминал Марк. – Проиграв гонки, он мог отойти в сторону и зарыдать. Вообще он плохо стыковался со всеми остальными. Он не был своим у этих ребят» [24] .

23

Ibid.

24

Malone M. S. Infinite Loop. N. Y.: Doubleday Business, 1999. Sect. 2.1.

В четвертом классе дирекция школы решила, что Стив и Рик слишком уж разошлись в своих «играх», и развела их по разным классам.

В новом классе учительницей Стива Джобса стала способная к весьма неожиданным решениям и очень уверенная в себе миссис Имоджен Хилл, по прозвищу «Тедди». Стив впоследствии вспоминал, что миссис Имоджен, эта «Тедди», оказалась для него прямо «святой» [25] . Через пару недель общения с мальчиком она решила, что лучшей педагогикой по отношению к нему будет самый обыкновенный подкуп. «Однажды после школы она дала мне рабочую тетрадь [26] с математическими задачами и сказала: “Я хочу, чтобы ты взял это домой и решил все задачи”. Я подумал, что она с ума сошла. Но миссис Имоджен достала с полки огромный леденец на палочке и сказала: “Если ты решишь все задачи в основном правильно, я тебе дам такой леденец и еще пять долларов [27] ” И я принес ей решения через два дня» [28] .

25

Isaakson W. Op. cit. P. 12.

26

В данном случае – разновидность учебника, который печатался в виде тетради, где уже были напечатаны задачи и вопросы, но оставалось место для ответов и решений.

27

Примерно 30 долларов в современных ценах.

28

Ibid.

Такая педагогическая методика сработала.

Вскоре Стива уже не надо было подкупать – он готов был учиться просто ради того, чтобы понравиться самой миссис Имоджен Хилл. В этом можно увидеть еще одно проявление «комплекса усыновленного» – ведь таким детям, как правило, постоянно требуется подтверждение того, что они особенные.

По мнению людей, близко знавших Стива, представление о себе, как о ребенке покинутом и одновременно как о ребенке особенном, сказывалось на его характере всю жизнь. Дел Йокам (род. 1956), много лет проработавший рядом со Стивеном (в отделе сбыта компьютеров), прямо писал: «Я думаю, что желание Стива держать под контролем абсолютно все, что он делает, прямо вытекало из характера его личности, из того еще, кстати, что он был оставлен (биологическими родителями. – Г. П., С. С.) сразу после рождения. Он хотел постоянно и тщательно контролировать свое окружение и, наверное, ощущал свою продукцию как продолжение себя».

Другой приятель Джобса – Грег Колхаун, сблизившийся с ним после колледжа, отмечал: «Стив много говорил мне о том, что его бросили родители, и о том, какую боль ему это причиняло. Но, наверное, это сделало его независимым. Он прислушивался к какому-то другому ритму, и это было связано как раз с тем, что он жил не в том мире, в котором родился» [29] . Да, прислушивался, да, страдал. Но это не помешало ему впоследствии отказаться от своего собственного первого ребенка – дочери Лизы.

29

Ibid. P. 4.