Сто лет и чемодан денег в придачу
Шрифт:
А поскольку Бенни со своей стороны не допускал и мысли о том, чтобы куда-нибудь отъехать хоть на шаг от Прекрасной, то он тоже немедля потерял к путешествию всякий интерес.
— Вдобавок у половины из нас нет даже действительного паспорта, — вздохнул он.
Но Аллан лишь невозмутимо поблагодарил Ежика за щедрость в распределении средства из чемодана. Идея путешествия его самого очень устраивает — чем больше сотен миль будет до сестры Алис, тем лучше. А если вся компания с ним согласна в этом вопросе, то остальное уладится — найдется и транспорт, и страна назначения, где не особенно придираются насчет визы ни к людям, ни к животным.
— А как, по-твоему, мы возьмем в самолет пятитонного слона? — спросил Бенни обреченно.
— Пока не знаю, — сказал Аллан. — Но если смотреть на вещи позитивно, то и с этим все уладится.
— А то, что у многих нет паспорта?
— Повторяю — будем смотреть на вещи позитивно.
— Вообще-то я не думаю, чтобы Соня весила больше четырех тонн, ну может, четыре с половиной, — сказала Прекрасная.
— Вот видишь, Бенни, — сказал Аллан. — Вот что я называю позитивным взглядом на вещи. Проблема сразу стала на тонну легче.
— Пожалуй, у меня есть идея, — продолжила Прекрасная.
— И у меня, — сказал Аллан. — Не одолжите мне телефон, кто-нибудь?
Глава 26
1968–1982 годы
Юлий Борисович Попов жил и работал в городе Сарове под Нижним Новгородом, милях в тридцати пяти на восток от Москвы.
Саров был секретный город, чуть ли не более секретный, чем секретный Хаттон. Его и Саровом-то называть не полагалось, вместо этого он получил не слишком романтическое название «Арзамас-16». А заодно город стерли со всех карт. Саров одновременно и был, и не был, в зависимости от того, что считать реальностью. Примерно как Владивосток в течение нескольких лет после 1953 года, только наоборот.
К тому же город был огорожен колючей проволокой, и ни единый человек не мог попасть ни туда, ни оттуда без тщательной проверки на контрольно-пропускном пункте. Человеку с американским паспортом, да еще и связанному с американским посольством в Москве, не рекомендовалось даже появляться поблизости.
Цэрэушник Райан Хаттон несколько недель преподавал своему ученику Аллану Карлсону азы шпионской работы, прежде чем Аллана устроили в посольство в Москве под именем Аллена Карсона на невнятную должность администратора.
К стыду секретного Хаттона, он совершенно упустил из виду, что объект, на связь с которым предполагал выйти Аллан Карлсон, совершенно недосягаем и живет за колючей проволокой в настолько охраняемом городе, что у того нет ни имени, ни местоположения на карте.
Секретный Хаттон сокрушенно признался Аллану в этом упущении, но добавил, что, может, мистер Карлсон придумает какой-нибудь выход. Попов наверняка время от времени ездит в Москву, и Аллану надо только сообразить, когда Попов появится там в следующий раз.
— А теперь прошу прощения, мистер Карлсон, — сказал секретный Хаттон по телефону из французской столицы. — У меня тут стол завален всякими другими делами. Счастливо!
Тут секретный Хаттон положил трубку, испустил тяжелый вздох и стал разбираться с последствиями военного переворота в Греции, произошедшего год назад при поддержке ЦРУ. Как и многое другое в последнее время, переворот тоже закончился совсем не так, как предполагалось.
У Аллана же, в свою очередь, не нашлось лучшей идеи, чем каждый день пешком отправляться в главную библиотеку города и часами сидеть там, просматривая газеты и журналы. Он надеялся напасть на статью о том, что Попов собирается прочитать публичную лекцию где-нибудь за пределами колючей проволоки, окружающей Арзамас-16.
Но месяцы шли, а никакой подобной информации не появлялось. Зато Аллан мог, среди прочего, прочитать о том, что президента Роберта Кеннеди постигла та же судьба, что и его брата, и что Чехословакия попросила Советский Союз о помощи в наведении социалистического порядка.
Далее Аллан отметил день, когда Линдона Б. Джонсона сменил на посту преемник по имени Ричард М. Никсон. Но поскольку командировочные в конверте продолжали исправно поступать из посольства месяц за месяцем, то Аллан полагал, что следует и дальше продолжать попытки найти Попова. Если бы в этом пункте произошли какие-либо изменения, то секретный Хаттон наверняка дал бы знать.
Год 1968-й сменился 1969-м, и дело шло к весне, когда Аллан, продолжая листать газету за газетой, неожиданно прочитал кое-что интересное. На гастролях в Москве Венская опера покажет в Большом театре «Турандот» с участием тенора Франко Корелли и со шведской оперной дивой Биргит Нильсон в заглавной роли.
Аллан почесал свой теперь уже снова бритый подбородок и вспомнил тот первый, и пока единственный, вечер, который Аллан и Юлий провели вместе. Юлий тогда исполнил среди ночи арию. Nessun dorma,пел он — пусть никто не спит! Правда, вскоре в результате принятого на грудь он все-таки уснул — но это уже другое дело.
Аллан рассуждал в том ключе, что человек, сумевший воздать должное Пуччини и «Турандот» на борту подлодки на двухсотметровой глубине, вряд ли пропустит ту же оперу на сцене Большого, да еще в исполнении звезд из Вены. Особенно если этот человек живет всего в нескольких часах езды от Москвы, а его звания и регалии, по-видимому, исключают проблемы с билетами.
Хотя может и пропустить. Что ж, в таком случае Аллану просто придется и дальше продолжать свои ежедневные походы в библиотеку, только и всего.
Но покамест Аллан исходил из того, что Юлий появится перед спектаклем у входа в театр и надо там просто встать, дождаться его и сказать «спасибо за все». Так что с этим ясно.
Или нет.
Совсем даже не ясно на самом деле.
Вечером 22 марта 1969 года Аллан занял стратегическую позицию слева от входа в Большой театр. По идее, с этой точки он узнает Юлия, когда тот будет входить в фойе. Но загвоздка оказалась в том, что все входящие выглядели почти одинаково. Мужчины в черных костюмах под черными пальто и женщины в длинных платьях, выглядывающих из-под черных или коричневых шуб. Они проходили, пара за парой, с мороза в тепло мимо Аллана, стоящего на верхней ступеньке величественной лестницы. К тому же было темно — как тут успеешь узнать лицо, которое видел лишь два вечера двадцать один год назад? Если только по непостижимому везению Юлий сам его не узнает.