Сто осколков одного чувства
Шрифт:
А вокруг улыбались те, которых человек назвал «соснами», деловито журчало то, что человек окрестил «ручьем», шепотом переговаривались те, которым человек дал имя «птица».
И девочка, которая дарила ему не только себя, но и Его самого – нового, незнакомого, звучащего, как спокойный и мощный аккорд – была рядом, не исчезала, не исчезала, не исчезала. Никуда. Не. Исчезала.
Она, которую Город за неделю превратил бы в жалкую дворнягу, здесь была королевой. И в светлых чертогах ее объятий Он понимал с медленной сладкой болью, что оказался
Неделю спустя через поляну, воровато крестясь, проковыляла старуха. Деревья, у которых она остановилась, были совсем не похожи на клены. Они и на деревья-то не слишком смахивали. Только кора, ветки и листья делали эти странные создания похожими на деревья.
Увидев новое, седьмое, старуха перекрестилась еще раз. Потом нарвала полную сумку листьев и заковыляла прочь быстро, как только могла.
Эротический этюд # 45
Небо, закопченное галками, кричало по-человечески. Она заткнула уши и закрыла глаза, но небо не исчезло, а галки заорали еще громче.
«Ну вот, опять напилась...» – подумала Она.
Звонок в дверь качнул ее обратно в действительность. Галки обернулись толпой гостей, а небо – старой штукатуркой. Она пошла открывать.
Конечно, это был Какаду – бесполый, носатый, весь из пестрых лоскутьев, сшитых на живую нитку болтовни. Никто не относился к нему всерьез, начиная с него самого. Поэтому он был всеми любим и всюду принят.
– Все хуйня, детка, кроме хорошего пистона! – любил говорить он своим собеседникам, независимо от пола и возраста. «Детки» млели, особенно те, что постарше...
Она от души расцеловалась с Какаду и собиралась закрыть дверь, когда обнаружила, что старый попугай явился не один. Его приятель, похожий на водопроводчика, стоял с таким видом, будто ошибся адресом.
Какаду мог привести с собой Кого Угодно, все знали эту его привычку и давно смирились с ней. Поэтому Она, ничуть не удивляясь, осмотрела гостя на предмет чего-нибудь заслуживающего внимания.
Ничего такого не нашлось, и Она вернулась в тусовку, чтобы привычно раствориться в ней.
«Водопроводчик», не относящийся к числу поэтов, музыкантов, художников и просто гениев, в тусовке не растворился, а выпал в осадок и уселся за стол, в уголок, и достал бутылку водки. Он оглянулся в поисках собутыльника, но стол был пуст, и спавший за ним модельер, похожий на сломанный манекен, в счет не шел.
Неизвестно почему, Ей захотелось выпить с хмурым посторонним, и Она уселась за стол напротив. Он без лишних слов налил две стопки, и они тихонько чокнулись. При ближайшем рассмотрении гость перестал быть похожим на водопроводчика. В его глазах, глядящих на гостей через Ее плечо, отливало что-то холодное и нержавеющее.
Ей стало интересно. А еще Она рассердилась, что гость рассматривает гостей за ее спиной, не обращая на нее никакого внимания. Так ей показалось. Она встала, обошла стол и уселась рядом с ним.
– Интересные люди, правда? – спросила Она, законно гордясь умением собрать громокипящую компанию.
– Вы их всех знаете? – спросил Он в ответ. Голос был хорош, но чересчур ровен, на ее вкус.
– Да. Например, та, на которую вы сейчас уставились – известная в узких кругах певица.
– Хорошо поет?
– Нет. Но приводит сюда музыкантов, которые хорошо играют.
– Интересно.
– Врете. Ничего вам не интересно.
– Хорошо. Вру, – Он улыбнулся. – Неинтересно. Выпьем еще?
Она погрозила невидимому вертолету и тряхнула головой, отбрасывая лишний хмель.
– С удовольствием, – Ее заинтриговал человек, щелчком отбросивший весь Ее мир. Она расценила его поведение как вызов и приняла его. – За что пьем?
– За ваш город. Я очень люблю его, хотя бываю здесь все реже.
– Что так?
– Работа.
– И где же вы работаете? Европа? Америка? А может, Япония? Теперь это модно. У вас вид узкого специалиста.
– Под Мурманском, – сказал узкий специалист с ударением на «а». – Так что, по вашей классификации, наверное, Европа.
– Ого, – сказала Она, и представила себе Россию, которая начиналась за окружной дорогой и состояла из ржавых арматур, торчащих из сугробов. – И как вам там живется?
– Приезжайте – увидите. В двух словах не расскажешь.
– Еще чего, – Она поежилась. – Уж лучше вы к нам.
– Выпьем, однако... – в его глазах мелькнул стальной блик. Он опрокинул рюмку и поставил на стол, как стреляную гильзу.
– Не обижайтесь... – Она почувствовала себя виноватой и положила руку на его пальцы. Пальцы обожгли Ее незнамо чем, и она отдернула руку.
– Хорошо. Не буду. Что же вы... так и живете?
– Как – так? – удивилась Она.
– Ну... – он замялся. – Шумно, что ли...
– Вы хотите сказать – бестолково, бессмысленно, глупо?
– Я этого не говорил.
– Но подумали.
– Нет. Я думаю... О другом.
– О чем же?
– О ваших губах.
– Вот как? – Она почувствовала в руках козырь, фраза была из ее мира. – И что же вы о них думаете?
– Представляю, как они будут выглядеть без помады.
Она улыбнулась, взяла со стола салфетку и тщательно вытерла губы.
– Ну, как?
– Красиво, – он улыбнулся и потянулся за бутылкой. По дороге он коснулся ее локтя, и Ее снова ударило током.
– Вы бьетесь током, как электрический скат.
– Это... Это статическое напряжение. Год без движения создает нечто подобное.