Шрифт:
Предисловие
Значение творчества и подвижнической деятельности Василия Ивановича Белова, выдающегося русского писателя и мыслителя, столь велико, что не одно поколение будет стремиться к открытию и постижению его бессмертных трудов. Личная судьба, путь этого исследователя загадок, тайн и глубин русского крестьянского мира, его вклад в защиту чистоты русского народного слова – носят яркий отпечаток его незаурядной самобытной личности, его широкой образованности и дарований, неутомимого труда, мудрости и простодушия.
Для меня Василий Белов был не только адвокатом русского крестьянства,
В письмах Василия Белова, которыми он одаривал меня долгие годы нашей дружбы и которые удалось сохранить для истории, много личностного, потому они представляют наиболее ценный исторический материал. Эти письма содержат огромное количество сведений о политике, литературе, искусстве, культуре. В них запечатлены взгляды писателя, его мировоззрение, тревоги, раздумья, характеристики, а также портреты известных политиков, писателей, деятелей культуры… Зачастую эти портреты суровы, волнующи, так как Россия жила тогда в такое противоречивое, трагическое время, да и сам автор их – строгий, напористый, категоричный в суждениях и оценках.
Мои комментарии к письмам, порой обширные, служат лишь дополнением и уточнением к тем малоизвестным фактам и событиям, которые волновали писателя.
Впервые публикуемые письма великого писателя, безусловно, являются бесценным источником сведений о повседневной жизни, духовных поисках в последний период его большой жизни. В них отображены и своеобразие характера, и богатство внутреннего мира, и гражданственность в отстаивании своих взглядов, и непримиримость ко всему, что противоречит его высоким идеалам.
Анатолий Грешневиков
Письмо первое
Дорогой Толя!
«Расстрелянный парламент» прочел одним духом, а с «Нашим современником» сам скандалю. (Хотел даже выйти из редколлегии.) И все же ты зря поддержал «Новый мир» своей публицистикой, это насквозь… знаешь какой журнал? Мог бы и поприличней найти. Впрочем, это твое дело.
Привет всем единомышленникам. Нельзя ли обязать газеты публиковать фамилии погибших в Чечне ребят? Позор! Хоронят как скотину. Пока.
Белов.
21 ноября 1995 г.
Письмо написано на открытке с изображением святой Софии. Василий Иванович любил присылать открытки. Делал он это осознанно, преследуя, как правило, две цели. Письмо на открытке экономило время. Белов умел ценить время и крепко переживал, если не успевал сделать намеченную работу, выполнить задуманное. Еще большее раздражение вызывали неотвеченные письма. Он считал себя обязанным – коротко, но отвечать и читателям, и особенно друзьям. Открытка помогала выйти из затруднительного положения. Выполняла она и другую функцию – просветительскую. Белов посредством репродукции пытался донести до собеседника свои глубинные чувства к современным деятелям культуры и искусства, русским подвижникам, историческим памятникам, живописным уголкам России.
Вряд ли это было первое послание ко мне. Помнится письмо с благодарственными словами за спасение от омоновских дубинок на баррикадах у здания Верховного Совета России, помнятся подаренные 1 июля 1994 года две авторские книги – «Внемли себе» с надписью «Анатолию Грешневикову – для служебного чтения» и «Лад» с добрым пожеланием «Анатолию Николаевичу Грешневикову и его семье желаю миру и ладу!». Увы, то письмо затерялось в моих обширных архивах, зато книги стоят на полке, на видном месте.
Никогда не сотрется из памяти тот день, когда Василий Иванович, прочтя рукопись моей будущей книги «Казнь русского леса», звонил главному редактору журнала «Наш современник»
Предложенные журналу очерки о начавшемся развале лесного хозяйства в России, к сожалению, не были опубликованы в «Нашем современнике». Они появились на страницах другого популярного журнала «Новый мир». Мой земляк, поэт Юрий Кублановский отдал их редактору Сергею Залыгину, тот прочел, пригласил на собеседование. Я с душевным трепетом вошел в кабинет классика современной русской литературы Сергея Павловича Залыгина, книги которого в защиту природы повлияли на мое экологическое мировоззрение. Мы душевно общались более часа. Очерки были опубликованы в 1995 году в октябрьском номере журнала под заголовком «Сводки с лесного фронта». Предисловие к ним написал Юрий Кублановский. И как написал! Ему удалось проникнуть в замысел материала и понять, чем чревата для страны губительная лесная политика. После такого теплого и заинтересованного отношения к автору, а затем и весомой публикации, у меня не было причин для выбора другого, как советовал Белов, «приличного» журнала. К сожалению, патриотический журнал «Наш современник» уклонился от публикации моих очерков. А залыгинский журнал продолжил со мной сотрудничество, напечатал еще несколько экологических очерков, к тому же я стал лауреатом премии «Нового мира».
Прохладное отношение Белова к журналу «Новый мир» вызвано было не тем, что его там почти не печатали. Редактор Твардовский не осмелился опубликовать представленную ему повесть «Привычное дело». Рискнул редактор журнала «Север» Гусаров… Обнародованная там повесть тотчас сделала Белова известным, а такой великий писатель, как Виктор Астафьев, заявил, что журнал «Север» он узнал и стал его читать лишь после того, как там появилась повесть «Привычное дело». По-моему, Белову за все его годы творческого служения литературе лишь три раза удалось опубликоваться у новомировцев. В 1968 году были напечатаны рассказ «Мазурик» (№ 2) и «Плотницкие рассказы» (№ 7), а в 1969 году – «Бухтины вологодские» (№ 8). Белов, как и большинство русских писателей, исповедующих почвенническую идеологию, делил журналы на два лагеря: одни принадлежат славянофилам («Наш современник», «Москва», «Молодая гвардия»), другие – западникам («Новый мир», «Октябрь», «Знамя»). В губительные времена горбачевско-ельцинского правления гражданское и мировоззренческое противостояние писателей, размежевавшихся всерьез и надолго, привело не только к разделению журналов, но и к развалу единого и созданию двух профессиональных писательских союзов.
Одна из бесед с Беловым помогла мне найти ответ на вопрос, к какому лагерю относится Залыгин, если его издание с прозападным душком. Оказывается, всему виной окружение редактора. К самому писателю у Белова претензий не было. Да и Залыгин с глубоким почтением относился к Василию Ивановичу. Более того, он написал предисловие к книге Белова «Сельские повести», которая вышла в 1971 году в издательстве «Молодая гвардия».
Залыгин, даря мне столичную газету со статьей Белова о состоянии и сбережении русского языка, посоветовал еще прочесть и его книгу «Лад». Когда я сказал, что читал ее, он упрямо заметил, что прочесть один раз маловато, вот он проштудировал ее несколько раз. Тут я припомнил, как в своей книге «Критика. Публицистика» («Современник», 1987 год) Сергей Петрович Залыгин писал об этой книге: «Никогда не думал, что «Лад» Василия Белова так широко читается! Ведь это не роман, не повесть, а всего лишь рассказ о ремеслах и обычаях северной деревни сравнительно недавнего прошлого.
Значит, людям мало знать, какие они сегодня, они хотят знать и помнить, какими они были вчера.
Произведения такого рода не новинки в русской литературе, вспомним, к примеру, сочинения Сергея Васильевича Максимова «Крестьянский быт прежде и теперь», «Край крещеного света», «Год на Севере». Потом, после революции 1917 года, наступил долгий-долгий перерыв, казалось, что традиция исследования русской народности исчезла. Ее возродил Белов, и это – новаторство. Археолог ведь может быть новатором, возрождение исчезнувшей, было, традиции – тоже новаторство.