Сто удач и одно невезение (Свидание вслепую)
Шрифт:
– У меня то же самое, – не позволила себе вздохнуть демонстративно Зинаида, сдержалась. – Есть хорошие знакомые, которые освободят нас в течение часа, но прибегать к их помощи без особой нужды, отрывая от очень важных дел, нельзя. Захар Игнатьевич, у нас ведь не особая нужда и не крайний случай?
– Ну, у меня срываются сегодняшние планы, но – ничего особо важного и значимого. Да и страшного ничего не случилось, простое недоразумение, случайность.
– Хм-м. – Зина, лучше всех осведомленная о «случайностях и недоразумениях», многозначительно хмыкнула.
Знал бы он, как
– Все не так плохо! – подбодрила клиента Зинаида. – Мы же не на улице застряли! Устроимся поудобней, посидим, подождем. Вы и на самом деле можете прочитать Ритулин доклад про данную квартиру.
И в этот момент, несколько раз припадочно мигнув, погас свет!
Ешкин кот! Вот сколько раз зарекалась не радоваться легкому исходу раньше времени! Всегда вляпывалась еще круче… Ох, Ритка, Ритка! Угробишь ты когда-нибудь любимую, единственную подругу!
Ведь знала же, что никогда с этим ужасом, летящим среди жизни, не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже!
– Наверное, лампочки перегорели? – почему-то шепотом предложила версию электрического коллапса Зина и несколько раз пощелкала выключателем.
– Нет, – тоже тихим голосом возразил он. – Здесь стоят галогеновые энергосберегающие, они по определению не могут перегореть несколько лет, тем более все сразу.
– Сильно надеюсь, что это не проводка!
– Непохоже, но черт его знает, как они тут ремонтировали! – размышляя вслух, он отодвинул Зиночку немного в сторону, тоже пощелкал выключателем.
– Не пугайте меня, Захар Игнатьевич! Не хотелось бы поджариться в закрытой комнате! – без намека на испуг сказала Зина.
– Это нам не грозит, Зинаида Геннадьевна. Вы же не чувствуете запаха горелой проводки?
– Нет.
– Я тоже не чувствую, значит, дело не в ней.
– А знаете, я вам верю! – «порадовала» его Зинуля бодреньким шепотом. А на самом деле ей стало тревожно. Вот ей-богу!
И вовсе не из-за проводки какой-то!
Ледяные мурашки меленького страшка побежали вдоль всего позвоночника, и она в полной мере осознала, что такое «тьма кромешная», та, кроме которой ничего нет, вообще ничего, только первобытный ужас не совместимого с таким условием выживания человеческого организма.
В эту комнату не проникало ни атома света, и это было так непередаваемо жутко!
А еще…
Каким-то мистическим образом, за пару минут организм перестроился, включил инстинкты, спавшие до востребования в комфортных условиях цивилизации, в разы обострив слух, обоняние, осязание, превратив тело в чувствительную антенну, улавливающую любые изменения в ограниченном пространстве. И почему-то эти инстинкты настроились на одну волну с мужчиной, находившимся рядом, в темноте.
И вот тут Зинуля струхнула по-настоящему.
Ее тянуло к нему, как магнитом, и это было неправильно там, за чертой темноты, в обыденной жизни среди людей, но здесь…
– Вы меня боитесь? – тихим голосом спросил он из ниоткуда.
– Нет, – честно призналась она, – не вас.
Себя. Она пугалась себя – непонятной, новой – удивлялась, поражалась и страшилась себя такой.
– Я тоже, – еще тише признался он. Помолчал и пояснил:
– Не вас.
А вот это совсем хреново!
Ей-то казалось, что она одна переживает это необъяснимое влечение, а он отстранен и спокоен, и ни на миллиметр ничего подобного не испытывает. Вел он себя именно так. Или ей проще было так думать?
Она еще побоялась-побоялась, осознавая, переживая взаимность их влечения, вспомнила в деталях свой первый вздох, взгляд, глаза в глаза ударившее притяжение – и внезапно перестала бояться! Совсем.
А он сразу почувствовал эту перемену в ней. Уловил, «считал», черт его знает, как это называется! Он коснулся кончиками пальцев ее плеча и не спросил, а утвердил:
– Вы улыбаетесь.
Почувствовал.
– Да, – улыбалась в никуда Зина, – вспомнила, как познакомилась с Риткой.
Почему-то они разговаривали очень тихо. Может, боялись спугнуть темноту? Или неких сущностей, притаившихся в ней? Или друг друга?
– Если вам страшно, мы можем включить экраны мобильных и подсвечивать, – предложил он.
– Нет, – отказалась Зина, – телефоны – это наше последнее стратегическое средство спасения, неизвестно, сколько придется здесь сидеть, а если они разрядятся?
– Мой не разрядится, – успокоил Захар Игнатьевич.
– Все равно – нет. Свет, по логике, тоже не должен был отключиться, однако ж…
– Знаете, Зина, вы удивительная женщина. Это сбивает с толку.
Он не подходил ближе, только так же касался пальцами вытянутой руки ее плеча, и это прикосновение она чувствовала через все слои одежды, и ощущала его совсем рядом – телом, кожей, дыханием.
Чудеса-а-а!
– Не знаю, – отозвалась Зина. – Но думаю, вы мне сейчас расскажете – почему.
– Во-первых, вы единственная из всех знакомых мне женщин, которая не двинула стандартную фразу про мое редкое имя при знакомстве…
– Сама наслушалась того же, – шепнула Зинуля.
– Во-вторых, вы не разозлились, не возмущались, не суетились, когда обнаружили, что нас заперли, а были спокойны, как на полянке где-нибудь на пикнике. В-третьих, вы сразу начали обдумывать варианты спасения, а не выдвинули требование мужчине немедленно решать и самому разгребать проблему.
– Это, скорее, мой минус, – вздохнула Зина, – говорящий о моей неженственной натуре и наличии мужских черт характера. Нет бы похныкала, попугалась, слезу бы пустила, как правильная барышня…
– «Неженственно» – это не про вас, не кокетничайте, – попенял он тихо, передвинул ладонь выше и коснулся пальцами ее шеи, – в вас столько женственности, сколько сейчас вообще не бывает ни в одной женщине. И вы это знаете.
– Захар, – проигнорировав отчество, поспешила остановить возможное развитие событий Зина, – нам лучше сесть подальше друг от друга и поговорить о чем-то нейтральном. Кстати, меня назвали так в честь прабабушки, и намучилась я с имечком – будь здоров! Каждый считал своим долгом высказаться о том, какое оно странное, несовременное, редкое плюс любые иные варианты по теме.