Стокгольм
Шрифт:
— Ешь, Теодор.
Мальчишка показывает мне язык, опять, и я снова даю ему немного пюре.
Ему нравится!
— Я люблю тебя, почти взрослый мальчишка.
— Пфф!
Чётко в глаз.
Твою мать, Теодор…
Ана снова не может сдержать смеха, и я оборачиваюсь на неё, не скрывая недовольства, но её искренняя радость заставляет и меня смягчиться.
— Ты снимаешь нас?
— Да. Оно того
— Я неотразим?
— Ты как никогда прекрасен. Тедди всё ещё хочет кушать, не отвлекайтесь, мистер Грей.
Утеревшись и улыбнувшись счастливому Теодору, я целую его в щеку, и мы продолжаем кушать первое пюре в его жизни. Действительно здорово наблюдать за тем, как он следит за ложкой и даже не отвлекается, как обычно ворочался при кормлении.
И, в принципе, ничего страшного, что половина тарелки на мне, ведь в целом малыш сыт, доволен и собой, и новым вкусом в его жизни.
Моя маленькая радость.
Сидит, кушает почти взрослую еду, ворочается всё лучше и лучше, начинает удерживать себя на руках, когда кладешь его на живот.
Моя гордость.
— Я сам умою его и переоденусь.
— Я буду в его комнате.
***
Ана складывает вещи Теодора в шкаф, записывает в телефон, сколько осталось подгузников и детской косметики, и абсолютно не обращает внимания на нас с Тедди. От телефона идет шнур наушников, и я решаюсь напугать малышку. Опустив Тедди на пол, тихо подхожу к Анастейше и резко тыкаю её под ребра, отчего она испуганно кричит и подпрыгивает на месте.
— Кристиан!!! Не смей так больше делать!
— Так испугалась? — забираю её наушники, очаровательно улыбаясь, и девушка хмурится. — Прости, но искушение было слишком велико.
— Пожалуйста, не делай так больше. Я очень боюсь, когда меня трогают со спины, тем более — в наушниках. И не стой ко мне так близко, если не передаешь мне Тедди. У нас договорные отношения, помнишь?
— О, простите, мисс Стил. Тедди на полу.
Малыш смотрит на нас, что-то бурча, но не хнычет, а просто требует внимания.
До чего он красивый у меня.
— Пока, приятель. Папа уже скучает по тебе, — целую его в щеку, присев на корточки, и с трудом выхожу из детской, потому что никак не хочу оставлять его.
Я специально попросил Андреа подредактировать мое расписание, чтобы ланч и еще час-полтора я мог бы провести дома с Тедди. Естественно, что я не хотел пропускать первое «взрослое» кормление. К тому же, с Тедди куда интереснее, чем на работе.
***
Чувствую дежавю, когда подхожу к детской и слышу плачь Аны. Какого черта?
Девушка крепко обнимает перепуганного Теодора, и не может перестать плакать, даже когда видит меня.
О, боже.
— Что произошло? Что с ним?
—
Глубокий вдох и медленный выдох, Грей.
Десять. Девять. Восемь…
— Отличная работа, Теодор. Первый шрам в восемь месяцев, сынок. Женщины любят мужчин со шрамами на лице, детка. Шрамы украшают мужчин, — падаю рядом с ними на пол и беру сына на руки, целуя в висок с синячком и в небольшую болячку над бровью. — Ты испугался, это я вижу. Ты сильно плакал, что так напугал Ану?
— Он очень испугался. Я сама чуть не умерла, он только что играл, бухтел, а тут тишина, я подхожу к нему, а он в крови, и настолько в шоке, что первые несколько мгновений не мог заплакать. Я должна была лучше смотреть за ним, — детскую поражает новая порция рыданий, к Ане присоединяется Теодор, и я не могу сдержать стона.
Откровенно говоря, я ждал этого момента. Мама предупреждала сразу, что это будет, что он обязательно упадет с кровати, или выскочит из колыбельки-качелей, или как-нибудь еще поранится, причем нелепо, или что-то в этом духе, но думал, что это произойдет со мной.
— Прекратите. Плачешь ты — плачет Теодор, Ана, черт возьми.
— Прости…
— Тихо. Всё хорошо. Это нормально, мама вообще мне обещала, что-либо я его сам уроню, либо он выпадет из коляски или с кровати.
— Прости, Тедди. Я не хотела, чтобы ты пострадал… — усаживаю сына на колени к Ане, и она успокаивает его, как и он её. Девушка осторожно целует малыша в пострадавший лобик, и он даже улыбается, прижимаясь к ней.
— Всё хорошо, видишь? Не переживай, — обнимаю девушка за плечи, и она кладет мне голову на плечо, успокаиваясь и расслабляясь. — Всё хорошо.
— Кристиан, правда, мне очень жаль…
— Я верю. Я вижу, что ты переживаешь за Теодора.
Используй мгновение и поцелуй перепуганную куколку, Грей. Идеальный вариант.
Совесть не позволяет поцеловать Ану так, как я бы этого хотел. Это низко, использовать её слабость. Но подбодрить я её вполне могу.
— Мне нужно закончить работу, Анастейша. Скажи Гейл, что я буду ужинать через час только. И больше не ревите, а то оба как маленькие, — целую девушку в щеку, почти в уголок губ, и она удивленно смотрит на меня, не в силах подавить улыбку. Только ладошку к щеке не приложила…
Она любит его.
Анастейша Стил любит моего сына, самым откровенным образом. И только по этому она лучшая.