Стократ
Шрифт:
Он двумя руками вцепился в край стола:
– А в поселке Длинный День есть красивый брачный обычай. Становясь мужем и женой, молодые меняются тенями.
– Что? – Стократ, сколько ни странствовал, никогда о таком не слыхал.
– Меняются тенями, – повторил старик с нажимом. – Во время свадебного обряда, в солнечный день или у большого костра, дают друг другу клятву верности и в знак любви и доверия отдают другому свою тень… Считается, что с этой минуты жена отбрасывает тень мужа, а муж – тень жены, и они никогда не расстаются. Отсюда поверье, что
Март хмыкнул.
– В самом деле красиво, – сказал Стократ. – Каких только свадебных обрядов люди не выдумают.
– Да, – старик закивал, оскалив желтоватые зубы. – А еще в поселке Длинный День был один парнишка… странный. Его в отрочестве крот в подземелье помял. Парень хороший, только вечно всякие небылицы рассказывает… И вот пошел он на охоту, а вернулся совсем чудной. Говорит, встретил под землей девушку необычайной красоты и при свете факела принес ей клятву верности… Отдаю тебе свою тень и беру твою, чтобы впредь ни время, ни печали, ни счастье не разлучили нас, и так далее. Все решили: спятил окончательно. И мать, бедняга, так решила, а потом смотрит – тень у парня поворачивается и головой качает, когда парень стоит неподвижно… Позвала моего брата, он же учитель, человек знающий, книжник. И оказалось, что тень у парня – вовсе не тень, но было уже поздно.
Старик на ощупь нашел на столе кружку и шумно отхлебнул.
– Не знаю, кого там встретил этот парнишка, и с кем тенью поменялся, и что ему привиделось. Только принес он с собой морок, которому нет имени, а было бы – нельзя говорить. Стоит ему коснуться любой тени, он тут же съедает ее и становится на ее место.
Стократу показалось, что в тесной комнатке стало холоднее.
– Дерево ли, куст, человек или зверь, – продолжал старик. – Морок в миг прилепится, и уже не человек отбрасывает тень… а наоборот! Она хозяйка. Человек – ее тень.
– И в Длинном Дне…
– Весь Длинный День и все его люди, и все его звери, заборы, дома, – все это тень. Которую отбрасывает морок. Одна большая тень.
– Не верю, – пробормотал Стократ. – Никогда такого…
– …Между нами и Длинным Днем река, тени деревьев не соприкасаются даже на закате. А если бы коснулись…
– А тень моста? – спросил Стократ.
– Хорошо соображаешь, – старик вздохнул. – Мы с ребятами у моста три дерева свалили – не поверил бы, что можно так быстро. Да еще и в сумерках, почти вслепую… У пней тени короткие. На всякий случай еще перила сбили…
– А тени травы?
– Там нет травы. Песок голый.
– На мосту человек убитый.
– Застрелили. Шел среди дня, со своей тенью, с той стороны… Кричали, чтобы повернул – да видно, уже не сам шел, тенью волочился за хозяином… Пришлось убить.
Сделалось тихо.
– На что вы надеетесь? – искренне спросил Стократ. – Если они просто навалятся всей толпой…
– Мы ведь не только кротов промышляем, – кротко сказал старик. – Мы в лесу живем, мы стрелки. И мужики, и бабы, и дети с колыбели. Пока они будут через мост идти, мы половину положим.
– А если они окажутся без света?
– Вот на это вся наша надежда…
Он замолчал и снова яростно принялся тереть глаза:
– Если бы они перестали отбрасывать тени – мороку не стало бы за что держаться.
– И что тогда?
– Не знаю, – признался старик. – Одни говорят, если света не будет, морок уйдет, а человек останется. Другие – что морок уйдет, а человек упадет замертво. Третьи – что морок уйдет и утащит с собой человека… Но все говорят одно и то же: это, не вслух будь помянуто, уйдет.
Стократ попытался вспомнить, что он знал или слышал о подобных бедах, но не смог. Ходячие мертвецы встречались, темные охотники, таившиеся в сумраке, попадались тоже. Но о хищных тварях, превращающих человека в свою тень, не рассказывали ни в одной таверне, ни у одного костра.
– А может, кто-то там остался из людей, – тихо и очень отчаянно заговорил старик. – Может, кто-то остался. Если бы ночь никогда не кончалась… Или хотя бы темный, очень пасмурный день! Тогда бы у них закончилось топливо, закончилось масло, смола…
– Лес вокруг, – тихо сказал Стократ.
– А надежда-то не тень, – упавшим голосом сказал старик. – Ее так просто не сожрешь… Хотя ты прав, конечно.
Две девушки, дежурившие на дереве ночью, к рассвету раскисли и стали клевать носом. Стократ стоял, не решаясь облокотиться на ненадежные перила, и смотрел за реку, туда, где горели огни.
Крутобокая черноволосая девушка заснула стоя, стукнулась о перила и открыла глаза. Тощая девушка со светлыми волосами зевнула, показав розовое нёбо; полночи они препирались друг с другом, рисуясь перед Стократом. Каждая желала выглядеть независимой и остроумной. Потом обе устали: напряжение последних дней утомило весь поселок. Часы перед рассветом прошли в холоде, скуке и молчании.
А теперь вот-вот должно было взойти солнце. По всем приметам следовало, что день будет ясным до самого вечера, и завтра тоже, и, скорее всего, послезавтра. Девушки ждали смены, нервно подтягивали тетиву на луках, обеих бил озноб.
– Стрелять, небось, не умеете, – сказал Стократ, чтобы немного их расшевелить.
Светловолосая немедленно вскинула лук:
– И куда тебе попасть?
– Мне не надо, – Стократ отвел стрелу от своего лица. – Вон, на трупе ворона сидит. Ты в нее попади.
После бессонной ночи светловолосая была очень бледной. Напоминание о том, что на мосту лежит не погребенный покойник, заставило ее втянуть голову в плечи, но она тут же перешла в наступление:
– А стрелу кто будет забирать? Ты?
– Я, – Стократ кивнул. – Как раз собираюсь на тот берег сходить.
Обе девушки окончательно проснулись.
– Обратно не приходи, – сурово молвила крутобокая. – Пристрелим.
– А я ночью приду. Без огня.
Девушки переглянулись. Светловолосая крепче сжала свой лук: