Столетняя война
Шрифт:
— К следующему гребню! — крикнул сэр Джон лучникам, и Ник, торопливо подхватив мешок со стрелами и зачехленный лук, пошел с остальными стрелками к востоку, за ними неторопливым шагом двинулись конные латники.
Вид с дальнего гребня открывался потрясающий. Справа море сужалось к устью Сены, южный берег которой покрывали низкие лесистые холмы. Холмы тянулись и с севера, а прямо перед Хуком, поблескивая под лучами утреннего солнца, начиналась дорога, мимо лесов и полей уводящая к городу и небольшой гавани, полной кораблей. Городская стена, плотно обступавшая гавань, оставляла незащищенным лишь узкий проток,
— Гарфлёр, — объявил лучникам сэр Джон Корнуолл. — Проклятое пиратское гнездо! Тут живут подонки, которые грабят английские корабли и нападают на наше побережье! Выметем их из города, как крыс из амбара!
Теперь Хук разглядел еще и реку. Она вилась между полей, что лежали к северу от Гарфлёра, а затем, пройдя под большой аркой, пересекала город насквозь и выходила в гавань. Горожане, накануне извещенные о приходе англичан, запрудили поток под аркой и превратили реку в огромное озеро, с севера и запада ограждающее город так, что в утренних лучах солнца Гарфлёр казался островом.
Над головой прожужжала арбалетная стрела. Хук видел, как она мелькнула снизу и слева, — значит, арбалетчик стрелял из леса, тянувшегося по северному краю дороги. Стрела, никого не задев, угодила в деревья за спиной.
— Кое-кому мы тут не нравимся, — тихо бросил кто-то из латников.
— Откуда стреляли? — требовательно спросил другой.
Хук и полдюжины лучников одновременно указали на одни и те же заросли. Дорога, уходящая книзу, там выравнивалась и сотню шагов тянулась по кромке широкого лесистого уступа, а затем сворачивала ниже, к окруженному водой городу. Арбалетчик явно скрывался в тех зарослях.
— Не уйдет, — бесстрастно заметил сэр Джон Корнуолл.
— Может, их много? — предположил кто-то.
— Наверняка один, — отмахнулся сэр Джон. — Хук! Хочешь добыть мне пленника?
Хук нырнул в заросли и свернул по склону вниз. Добравшись до широкого уступа, он пошел медленнее, осторожно выбирая дорогу и стараясь не шуметь. Он уже накинул тетиву на лук, хотя в густом лесу лук мог принести больше вреда, чем пользы. Однако встретиться с арбалетчиком, не имея стрелы наготове, было бы еще хуже.
Лес здесь состоял из дубов, ясеней и редких кленов, перемежавшихся кустами боярышника и остролиста. Высокие стволы дубов оплетала омела. В Англии Хуку такие приходилось видеть редко. Его бабка, ценившая дубовую омелу, клала ее в многочисленные снадобья, которые готовила для поселян и даже для лорда Слейтона, когда того одолевала лихорадка. Еще чаще она пользовала омелой от женского бесплодия, для чего растирала ягоды с мандрагоровым корнем и поливала мочой плодовитой женщины. Часто, всучив Нику горшок, она посылала внука к толстухе Мэри Картер, родившей полтора десятка здоровых детей. Однажды Мэри Картер не оказалось дома, и бабка, не поверив, отлупила Ника за то, что тот
Вспомнив бабку, он подумал о том, будут ли дети у Мелисанды. Как вдруг совсем близко послышался резкий звук арбалетного выстрела. Ник припал к земле, подался вперед — и увидел стрелка: мальчишка лет двенадцати или тринадцати, с усилием вращая ворот, натягивал тетиву. Наступив ногой на петлю у дуги арбалета, он крутил две ручки, вставленные в отверстие на ложе, и тетива медленно ползла вверх по цевью. Работа была не из легких, арбалетчик морщился от усилий и так увлекся, что даже не заметил Хука, пока тот не сгреб его за шиворот. Мальчишка попробовал отбиться, но тут же взвизгнул, получив удар по затылку.
— Ты из богатеньких, да? — спросил Ник.
Куртка из тонкой шерсти, штаны и башмаки явно стоили немало, непривычно маленький арбалет и вовсе делался специально для ребенка, а рисунок на ореховом ложе, изображающий оленью охоту в лесу, был выложен серебром и слоновой костью.
— Повесят тебя, не иначе, — весело заявил Хук.
Подхватив мальчишку левой рукой и зажав в правой лук и арбалет, он зашагал обратно. Взобравшись на холм, где конные латники перекрыли дорогу, Хук под ухмылки лучников поставил мальчишку на землю у стремени сэра Джона.
— Вот и враг, сэр Джон!
— Смелый враг, — одобрительно отозвался стоящий рядом всадник.
Подняв взгляд, Хук увидел Генриха в латах и с королевским гербом на налатнике. Под открытым забралом шлема, увенчанного золотой короной, виднелось знакомое длинноносое лицо с темным шрамом. Хук поспешно упал на колени перед королем и потянул за собой мальчишку.
— Votre nom? [77] — требовательно спросил Генрих.
Мальчишка, глазея на короля, не ответил, и Хук снова шлепнул его по затылку.
77
Ваше имя? (фр.)
— Филипп, — мрачно процедил пленник.
— Филипп? — повторил Генрих. — Просто Филипп?
— Филипп де Руэль, — ответил мальчишка, на этот раз с вызовом.
— Во всей Франции один мастер Филипп, должно быть, нас не боится! — Голос короля прозвучал над холмом так, что услышали все собравшиеся. — Он выпустил в нас две стрелы! Ты пытался убить своего короля, мальчик. — Генрих вновь перешел на французский. — Я правитель этих земель, король Нормандии, Аквитании, Пикардии и Франции. Я твой король.
Генрих, перекинув ногу через седло, спрыгнул на траву. Подскакавший паж взял поводья его коня, и король шагнул вперед. Теперь он возвышался над Филиппом де Руэлем.
— Ты пытался убить своего короля, — повторил Генрих, со звоном вытянув меч из ножен, и громко обратился к свите: — Что делают с мальчишкой, который покушается на короля?
— Казнят, государь, — рявкнул кто-то из всадников.
Королевский меч взметнулся для удара. Филиппа трясло, глаза блестели от непролитых слез, и все же он глядел на Генриха с прежним вызовом, вздрогнув лишь тогда, когда клинок пошел вниз.