Столица Сибири 2029. Берег монстров
Шрифт:
– Не знаю, дорогая, – отозвался я со всей искренностью. – Ну, разве где-нибудь на экваторе…
– А ты не задумывался, зачем… эти приплывали?
– Кто? – не понял я.
– Ну, эти… – она смутилась. – Которых больше нет с нами?
– Задумывался. Но только голова распухла. Давай условимся считать этот инцидент случайностью, хорошо? Парни ошиблись адресом. А завтра я укреплю позиции на господствующих высотах – чтобы там всегда были пулеметы и гранаты.
Мы правильно сделали, что оделись. Поспать удалось не больше двух часов. Стартовал еще один Армагеддон! Мы проснулись от оглушительного грохота – камни рушились с высоты на жестяные листы! Все слышно, остров крохотный – сто метров между бухтами на западе и востоке. Я в панике подпрыгнул. Первая мысль – землетрясение! Прочь из дома! Металась по кровати Ольга, лаял и подпрыгивал Молчун. На верхотуре выражался Кузьма. Поздно дошло: дом не падает, сигнализация сработала! Но пока я запрыгивал в сапоги, прошли драгоценные секунды. К дому уже бежали люди! Я заметался – дьявол! Нашло приключение наши задницы!
– Карнаш, отпусти, ты перепутал, это же я… – сипела и брыкалась Ольга.
О, женщина! Разве спутаешь тебя с другим?
– Спрячься, глупая… – я просто выбросил ее в окно! Не до сантиментов. Она визжала, порезавшись об осколки, куда-то катилась, срываясь на не самые великосветские выражения. Наверху повалился стол – второй раз за день. Еще одна примета? Я схватил автомат, рухнул на колени под окно, чтобы не мерцать. Толпа агрессоров обрушила неказистое крыльцо, лезла в дом. Лаял Молчун – и вдруг куда-то делся, затаился. Я начал стрелять, пока они не начали это делать первыми. От грохота «Калашникова» заложило уши. Двое или трое перевалились за порог. Мои пули ложились кучно, иначе и быть не могло. Но они не находили цель! Звенело и трещало, как в кузнице. «Щитами закрылись, – ужаснулся я. – Умники какие». В помещении царила тьма, я видел лишь, как тени растекаются по пространству. Эти люди были не очень разговорчивыми. «Неплохая дисциплина», – отметилось машинально. Я откатился на пару шагов, уповая на то, что меня не сразу подстрелят. Наверху протяжно завизжал Кузьма:
– Вашу мать, Карнаш! Вы чё там делаете?!
И стартовала вакханалия! Командный голос орал, как рубил: «Трое наверх, взять пацана! И прикончить, наконец, этих двоих!» Ярость плеснула через край. Я снова вскинул автомат, намереваясь палить по ногам, но кто-то пнул по стволу, отрывисто гоготнул. Автомат улетел, я чуть указательный палец не вывернул. Засекли, сволочи! Не дожидаясь, пока меня завалят, я снова покатился к окну, мысленно отмечая, что решительная кучка лиц уже топает по лестнице. Там снова что-то трещало – Кузьма подтаскивал к лестнице стол, надеясь забаррикадироваться. А я уже взлетал, прикидывая, где добыть оружие. В окружающем пространстве – ничего! Пора, пора пересматривать свои взгляды на декорирование помещений… Я подпрыгнул, рывком сорвав гардину, прибитую над окном – тяжелый брус прямоугольного сечения, на котором висели брезентовые занавески. Пространства для замаха оказалось достаточно – меня еще не обложили. Меч судьбы, блин! Толпа поперла, побросав свои стальные щиты. Они усердно сопели. А я плевался матерками, как ротный старшина. Ударил гардиной, не разбираясь – на уровне лица. Бегущий первым краш-тест не прошел. Пока он кувыркался и ловил выбитые зубы, я успел отпрыгнуть и снова вознести разящее оружие. Очередному претенденту я прописал парочку гематом и с отрадой отметил, что теперь ему долго придется соблюдать постельный режим. Третий удар получился вялым – я, собственно, не железный, на моей гардине уже висели хрипящие субъекты. Я не стал хвататься за нее, как за соломинку, выпустил, отступил к окну. Ярости не убавилось. Какого черта?! Мы мирные люди! Возможно, в эту минуту я действительно напоминал пыхтящий с запасного пути бронепоезд. Я бился, как Спартак, не щадя ни себя, ни врагов. Я разил их – метким словом и мозолистым кулаком. Я бил во все, чего не видел, но чувствовал. Но агрессоры наседали. Вспыхнуло ухо от шикарной затрещины. Тупая боль от тычка прикладом пронзила плечо. Кончались силы, и в душу забиралось отчаяние. Я уперся копчиком в подоконник. Руки плохо слушались, я просто защищался предплечьями, стараясь не пропустить удары. Но все равно пропускал. И все же этот хмырь отлично подставился! Он попер на меня с таким видом, словно только что порвал на груди тельняшку. Я пнул его в причинное место, он согнулся, и тут уж я не устоял – врезал под нижнюю челюсть обоими предплечьями. Еще и засмеялся: дескать, мы вам обязательно позвоним. И пропустил момент, когда возник какой-то громила – и буквально протаранил меня! Дикая боль в грудине, мир завертелся, рассыпался блестками. Мы оба вывалились в окно. Я не чувствовал ни холода, ни пронизывающего ветра. Наверху заревела целая ватага – а громче всех орал угодивший в западню Кузьма. Ему удалось вырваться, он катился по ступеням. «Хватайте шмакодявку!» – вопили с «голубятни». – «Не бить, он нужен целым!» Кузьма визжал, вырывался, но его поймали. И вновь во мне взыграло бешенство. Громила прижал меня к земле, сопел в лицо. Из пасти, перенаселенной бактериями, исходил смрадный дух. Но это был не людоед, он не собирался меня есть. Рискну предположить, что это был обычный человек. Я рывком подался вверх, врезав лбом в переносицу. Он что-то хрюкнул, а я развил успех, рвал ему уши, бил еще и еще. Он скатился с меня, я добил его локтем в грудину. И только собрался бежать обратно в дом, как он схватил меня за штанину. Увлекательное ощущение. Как на эскалаторе: если бы перила и ступени поехали в разные стороны. Я балансировал, чтобы не упасть. В голове взрывались мины. Утробный рык – что-то юркнуло под ногами, и скромник Молчун, взявшийся непонятно откуда, вцепился агрессору в запястье, прокусив насквозь. Клешня
– Мочи его! – взревела «большая глотка». Я рухнул на спину, перекатился на загривок. Закрученный удар нижними конечностями (как пошутила однажды Ольга: «ногами оригами»), и первый претендент на мою единственную жизнь собрался в гармошку, повалился, хватаясь за живот. Я взмыл на колено, собираясь биться до последнего. Но, увы – третьего глаза на затылке не было. Кто-то подкрался сзади, ткнул меня прикладом в темечко. Я не потерял сознание. Сжал зубы, приказал себе ничего не терять. Но устоять на одном колене было трудно. Я завалился на бок, покатился… и не смог затормозить! Хотя, возможно, к лучшему. Местность в трех шагах от крыльца шла на понижение. Я катился вниз, с ужасом догадываясь, что еще немного, и шмякнусь с обрыва на скалы! Вцепиться было не во что – камни, за которые я хватался, выворачивались из земли и катились вслед за мной. За кадром кричали люди, простучала автоматная очередь. Мне повезло, что я знал этот остров как свои пять пальцев. Я выкатился к обрыву, едва не смяв Ольгины «парники». На краю удалось зацепиться за торчащий из кручи кусок скалы. Но инерция работала, ноги уже перевалились за край. Возможно, проявив усилия, я смог бы остаться на краю, но это был не лучший вариант. От дома уже бежали люди. Я пыхтел, синел от натуги, но держался. Зачем?
Летать так летать. Я перенес центр тяжести вправо и оттолкнулся от обрыва, разжав руки.
Я упал спиной на узкую площадку притулившейся сбоку скалы. Еще полметра в сторону – и я бы сверзился в пучину, превратив себя во вместилище битых костей и раздавленного ливера. Боль была ужасная, позвоночник трещал. Но я не мог позволить себе такую роскошь – потерять сознание. Я отползал, отталкиваясь пятками, в вертикальную расщелину. А едва туда забрался, на обрыв высыпали люди, и местность озарили фонари.
– Где он? – вымолвил кто-то с хрипотцой. Я стиснул зубы – так меньше трещала голова.
– Да хрен с ним, – сказал другой, – не нужен нам этот мужик. Пусть живет… если выжил, конечно.
– Эй, командир, тут еще баба была! – выкрикнул кто-то из глубины острова. – Не видно ее что-то!
– Отставить бабу! – проорал командир. – Пусть живет! Нам мальчишка нужен! Бабай, отвечаешь за него головой! Чтобы ни одна волосинка с парня не упала! Уходим, парни! Хватайте этих доходяг – и вниз!
По-видимому, я все же отключился. Впрочем, ненадолго. Когда я очнулся, посетители еще не покинули остров. Я вспомнил все и чуть не взвыл от отчаяния. Но боевая энергия иссякла. Я вертелся, выкручивался из теснины, пополз внутрь рассеченной пополам скалы. А толпа уже спускалась в восточную бухту. Их было не меньше дюжины. Мычал и брыкался Кузьма, которого сунули в мешок. Стонали раненые – их волокли и покрывали матом. Четверым я точно накостылял. Но это было слабое утешение. Я выползал из расщелины – весь ободранный, побитый, униженный.
– Извини, братан, мы тут немного натоптали! – простодушно гоготнул какой-то остряк.
Я уже не успевал ворваться в дом, схватить автомат и перестрелять их к чертовой матери. Да и куда стрелять в этой темени, в Кузьму попаду… Ноги закручивались, я брел, как пьяный, спотыкался, насаживал ссадины на коленки. Прибежал Молчун, начал виться под ногами, трус несчастный… Я пока еще не задумывался, что это было, блуждал сомнамбулой. В восточной бухте кряхтел, разогревался двигатель – понятно, что морские бандиты прибыли сюда не на подводных буксировочных аппаратах…
Подвернулась нога, я взревел от боли… и вернулся в чувство! Прояснилось в голове. Бандитов в центральной части острова не осталось, они грузились на судно. Я бросился в дом с пылающей головой. А вскоре уже метался с фонарем. Повсюду бардак, вещи разбросаны, окно разбито, кровь, лестница вдребезги. Мой автомат валялся на полу. Нет, я пока не задумывался, почему бандиты не позарились на еду, на оружие, на Ольгу, наконец! В раю живут, у каждого по семьдесят три девственницы?! Зачем им шпингалет Кузьма – от горшка три вершка?! Я схватил автомат, выбежал из дома, бросился искать Ольгу. Я метался по двору, боясь кричать, потому что бандиты еще не уплыли. Снова что-то переклинило. Я ахнул – Кузьму увозят! Бросился к южной бухте – и застыл. Мотор работал ровно, судно уже не стояло. Нет, я должен был успокоиться. Я сделал глубокий вдох… И обратил, наконец, внимание на истошный лай Молчуна. Он стоял под скалой в паре метров от обрыва и старательно лаял, привлекая мое внимание. Спохватившись, я бросился в те края. Он обнаружил Ольгу, честь ему и хвала! Еще немного, и девушка бы сверзилась с обрыва. Она тоже катилась, когда я ее выбросил из окна, вдавилась в узкую расщелину. Она стонала, щурилась, тщетно пыталась выбраться. Ее зажало. По лбу стекала струйка крови, но, похоже, ничего фатального, царапина. Впрочем, тряхнуло ее качественно.
– Ты кто? – она ничего не видела, царапала ногтями края расщелины.
– Твой до дыр, – пошутил я и начал извлекать ее из теснины с такой осторожностью, словно она была воздушным шариком, а я кактусом.
– Я умираю, да, Карнаш? – вяло шептала Ольга. – Меня так вертело, я, ей-богу, тоннель видела… А может, я уже умерла? И ты тоже?
– Давай поговорим об этом, – ворчал я, – но лучше позднее. Мне кажется, ты торопишься в лучший мир.
– Я не хочу в лучший мир… Я хочу в этом никудышном остаться…