Столичная красота против сибирского Валенка
Шрифт:
— Не в этом дело. — Все же протестует она под заинтересованными взглядами друзей. — Натерпишься ты с ним. А с Левой и слезинки не проронишь. Жизнь у него не сахар. Закрытый он. Не видишь, даже люди инстинктивно его боятся? — продолжала при всех Модинка. Даже не представляю, что с ее тактичностью сейчас Макс чувствует.
— Знаешь, подруга. Слезы от счастья тоже бывают. Я вон к твоему Судьбинушке не придираюсь, а вполне могу найти повод. Сама-то не натерпишься?
— Натерплюсь. — вздыхает.
— А Макс, у меня
— В самом деле, Модина, перестань. — просит Лева. — Когда мы с Валей познакомились, Максим ей уже нравился. Даже несмотря на то, что они почти не общались, а мы с ней виделись каждый день, она выбрала его. Это о многом говорит.
— Похоже, все кроме меня знали о твоих чувствах. — Произнес негромко Макс.
19.6 Жуть…
— Ой, да ладно. Я о твоих чувствах в тот же день узнала. Мог бы и раньше намекнуть. Вон, Лева молодец, взял и признался. — Бурчу негромко в ответ.
— Извини, что я не Лева. — Так же негромко отзывается Макс.
— Извиняю. И вообще, ты такой милый, когда ревнуешь! — Целую Макса в щеку.
— Он? Милый? — Модинка смотрит на меня реально большими глазами. — Да он всегда одинаковый! Смотрит хмуро и говорит так, что мурашки по телу от холода. Будто зомби ходячий. Ничего он тебя не ревнует. С чего взяла?
— Ревную. — Пристально посмотрел Макс на Модинку и та сглотнула, а я сжала руку Макса в знак поддержки. Вот впервые захотелось поставить подругу на место. Нельзя же так при всех на человека кидаться!
— И какая ты после этого цыганка? — Возмущаюсь, приобняв Макса. — Совсем моего Максика не понимаешь.
Модинка все еще сидит и не может отмереть от короткой реплики Макса или от его взгляда, не разберешь.
— Жуть… он как вампир из кино. — Наконец, выдыхает она. — Не удивлюсь, если он и в зеркале не отражается, потому что я совершенно не могу его прочитать.
— Вот здесь вы с Валей солидарны. — Хохотнул Сережа, явно припомнив день, когда мальчики расспрашивали кого мене напоминают.
— То в кино, а этот мой, личный! И нечего на него так смотреть! — Поддерживаю Сережу, желая перевести эмоциональный накал в шутку, а то, ей-богу, с подругой поссорюсь. — Это он еще выспался и сыт! Ты его в лучшие времена не видела! — Шучу над Модинкой. — И, вообще, он таких нетактичных болтушек, как ты — на завтрак ест!
— Вы хоть целовались? — Довольно громко задала Модинка вопрос, на который обернулись все, даже Степан, только что оживленно беседующий с Вадимом.
Я покраснела и Макс, кажется, тоже.
— Это личное. — Отрезает Макс. — А, знаешь, приходи завтра к нам, за час до завтрака.
— А почему за час-то? — Спрашиваю, косясь на Модинку.
— Потому что кое-что подается только холодным. — Отвечает мне Макс, но смотрит Модинке прямо в глаза.
— Признаю, что-то человеческое в тебе все же есть. — Выносит вердикт Модинка. Сейчас она напоминает нашкодившую кошку с прижатыми ушами, которая понимает, что, вот, сейчас… — Вадим! Так что там с видео?
— Торопливо переключается Модинка на Вадима.
— Сейчас флешку в телевизор воткнем, чтобы всем видно было. — Подрываясь отвечает за него Степашка. — Только Станислава Сергеевича, наверное, стоит дождаться? — Степашка смотрит на Макса и тот ему чуть заметно кивает.
Я тянусь к уху Макса и шепчу так, чтобы больше никто не услышал:
— Хорошо, что она у нас жить не осталась, правда? Давно бы мозг вынесла. Не обращай внимания. У нее бывает.
— Главное, чтобы ты ее не слушала. Я не позволю тебе плакать, слышишь?
— Шепчет Макс, почти с отчаянием заглянув мне в глаза после того, как отстранился. Похоже, Модинке все-таки удалось его задеть или даже напугать.
— Макс?
— Да.
— Я тебя люблю. — Произношу с нажимом «Тебя». — Выйдем на кухню? — За столом кусок в горло из-за Модинки не лезет и даже сидеть, неуютно. Ненадолго выйти на кухню кажется чуть ли не спасением.
Заходим с Максом на кухню. Кухня, конечно, одно название. — как наша сараюшка для лопат в деревне.
— Иди сюда. — Раскрываю объятия и подаюсь навстречу. Макс с готовностью кутает меня в свои объятья. — Запомни, никого никогда не слушай кроме меня. Когда ты так расстраиваешься, мне самой больно.
— Откуда ты знаешь? Я же не… — Спрашивает Макс, чуть отстранившись заглядывая в глаза.
— Конечно, нет. — Спешу успокоить Макса. — Они не видят. А я тебя чувствую. Я прекрасно знаю, что ты волновался, когда шел сюда, а тут еще эта цыганка прицепилась. Только ты ее, пожалуйста, не ненавидь сильнее, чем остальных женщин, а? Она все-таки моя подруга и я уверена, что скоро поймет, что ошибалась насчет тебя. Только признаний в этом от нее не жди, по крайней мере, скоро. Она из принципа на своем стоять будет. Если ей что-то доказывать или чего-то от нее ожидать, то эта цыганка только упрется. А так, привыкнет к тебе и запоет по-другому. Вот увидишь.
— Мне все равно, что она думает или делает. Неприятно, что это слышишь ты.
— Ой, чего я только от нее за свою жизнь не наслушалась. Я же вам с Сережей говорила, что половину из того, что она говорит, стоит пропускать мимо ушей. Это как раз та половина. — Мак смотрит на меня так, как будто собирается спросить важное. — В чем дело?
— Ты хочешь, чтобы я стал таким, как все они?
— Чур меня! Я хочу, чтобы ты был таким каким тебе комфортно. Мы раньше не заморачивались оттого, кто чего там подумал. Почему должны начинать сейчас, если нас двоих все более чем устраивает? Единственное, хочу признаться, что твоя улыбка — это нечто! Почему ты так редко мне улыбаешься?