Столкновение в проливе Актив-Пасс
Шрифт:
Формулы он взял в «Справочнике капитана дальнего плавания», но не знал того, есть ли еще другие, более точные формулы. И тут всплыл давешний сон. Их следовало искать у военных! Военные штурмана относятся к прокладке с повышенной точностью. Они учитывают циркуляцию практически при любых условиях плавания. Им надо знать свои координаты не только в целях безопасности мореплавания, но и для специальных целей, связанных с боевой деятельностью. Их дотошность часто вызывает у торговых моряков нечто вроде снисходительной усмешки. Если бы в проливе Актив Пасс заходил военный корабль, равный по длине и мощности двигателя «Сергею Есенину», на путевой карте
Капитан трижды проверил расчеты. И трижды точка столкновения его судна с паромом оказывалась на берегу острова Мэйн! Так как курсы он снимал с курсограммы и время лежания на каждом курсе он также брал с курсограммы, выходило, что курсограмма врала. Не брели же они друг другу навстречу по суше!
В середине ночи капитан поднялся в штурманскую рубку за таблицами приливов.
В рубке на его капитанском диване спал пышноусый стражник-канадец явно украинского происхождения, оставленный шерифом для наблюдения за опечатанным штурвалом. Это был пожилой то ли безработный, то ли пенсионер. Старику подфартило — за день сна в рубке «Есенина» он получал и доллары, и бесплатную судовую кормежку. Вот уж кто приветствовал бы даже бессрочный арест советского судна.
Старик проснулся, когда капитан зажег свет в рубке, и на английском спросил сколько времени, но потом поднапрягся и перешел на родную мову:
— Якусь каргу, милий, привезли?
— Чего? — спросил капитан, он не сразу понял, что старик называет груз английским словом «карго», склоняя его по-российски. — Спите, — сказал капитан, когда уразумел вопрос охранника.
— Вам, мастер, пирво дило — нанять хорошего лоера! — сказал старик, закуривая болгаро-советскую сигарету «Опал» — очевидно, выклянчил у матросов. Старикан знал, что любое судебное дело следует начинать с хорошего адвоката.
— Наняли, наняли, — успокоил охранника капитан и вдруг сказал, кивая в окно: — Закрой виндову, а то чилдренята повыскакивают!
Такую отчаянную фразу он слышал в каком-то порту от англизированной хохлушки.
Старик засмеялся.
Капитан нашел таблицы приливов, погасил свет и вышел.
К утру он проложил курсы подхода к Актив Пассу при той скорости, которая должна была быть согласно теоретических расчетов и фактически. Результаты заложил в график и свел в таблицу. С полной наглядностью выявилась работа сильного попутного течения. Нарастание течения не было пропорционально времени, оно росло скачком и в момент столкновения достигло четырех узлов.
Значит, лоцман Краббе напутал или наврал со своим «слэком»! Значит, течение прибавляло им скорость от двух до трех узлов; значит, и к нему, капитану, возможна претензия: «Почему вы положились на голословное утверждение лоцмана об отсутствии течения в полдень при смене вод в проливе Актив Пасс и не приказали штурманам заглянуть в таблицы приливов?» Конечно, такой вопрос чистая демагогия — невозможно рассчитать течения в каждой местной дырке, где это течение зависит от настроения чайки, сидящей на воде. Лоцман на то и лоцман, чтобы знать местные условия плавания. И все равно капитана можно упрекнуть. И его упрекнут, как пить дать упрекнут!
Что же думал Краббе, черт бы его побрал? Ничего Краббе не думал — он просто торопился домой к вкусному воскресному обеду…
Ну, хорошо, а если бы ты, капитан, знал о течении? Ты пошел бы в пролив не на среднем, а на малом? Как бы ты пошел, если положить руку на сердце? Ты все равно пошел бы на среднем, иначе при таком сильном попутном течении судно поставило бы на крутом повороте поперек пролива, и форштевень «Есенина» смотрел бы прямо в берег, и им пришлось бы преодолевать пролив бортом вперед. Такое возможно? Нет, потому что они не крабы. Значит, ошибка или ложь Краббе уже не имеет непосредственного отношения к столкновению.
— 6 -
Рано утром к нему ворвался морагент. На него было жалко смотреть.
— Послушайте, — сказал агент. — Вокруг «Есенина» шум. Вы, оказывается, подпольно привезли сюда чеха. Канадцы задержали его при попытке перейти нелегальную границу в США. Он утверждает, что попал в Ванкувер на судне капитана Николая Хаустова.
Хаустов потребовал очной ставки.
Они приехали в иммиграционное управление и долго ожидали среди иммигрантов. Запомнилась красивая девушка в красной цыганской юбке до пят. Она очень волновалась, кусала губки и все перебирали свои бумажки. Девушке очень хотелось стать канадской гражданкой.
Капитан не волновался. Он убежден был в том, что ничего лишнего в Канаду не привозил. Происходящее не напоминало и провокации Просто «Есенин» и его капитан стали при помощи прессы и телевидения слишком знаменитыми здесь. К этой славе кое-кому хотелось примазаться или ее использовать. Когда столкнулись «Андреа Дориа» и «Стокгольм», один чудак-метеоролог дал интервью сразу для доброго десятка американских газет. Он сообщил, что в момент столкновения на Солнце как раз наблюдалась группа пятен. Он даже указал их диаметры — около ста пятидесяти километров. Эти пятна, по его ученому мнению, отклоняли в сторону радиолокационные импульсы на экранах радаров «Андреа Дориа» и «Стокгольма». Это была заведомая чепуха, но чудак попал в газеты.
«Чех» оказался человеком лет тридцати пяти. Его привезли полицейские. Встреча состоялась в закутке-офисе, где стенки не доходили до потолка. Иммиграционные чиновники в черной форме с блестящими пуговицами вели протокол. «Чех» прилично говорил по-русски. Он был сед и пышноволос, но лицо испитое и усталое, лицо бродяги и неудачника. Он утверждал, что по национальности чех, жил в СССР, закончил одиннадцать классов и институт, после которого стал «электриком». Он утверждал, что подсел на «Есенина» вскоре после выхода судна из Владивостока. Судно приостановило движение и приняло его с китайской джонки. Его сразу провели в машинное отделение и спрятали в машинных кладовых по правому борту. Там он и ехал. Мотористы дали ему штаны, рубашку и пятьдесят долларов.
Здесь капитан улыбнулся. Моряки «Есенина» оказывались отлично богатыми ребятами. На весь экипаж было получено перед первым японским портом около ста долларов.
— Кто этот человек? — спросили у «чеха». И он четко ответил.
— Капитан советского судна «Сергей Есенин» Николай Хаустов.
Нахальства ему было не занимать.
— Видели вы на дверях машинных кладовых по правому борту аншлаг: «Перед входом — проветрить!» — спросил капитан.
— Не помню, — сказал «чех». — Я немного волновался, а когда волнуешься тебе не до плакатов.