Стопроцентные чары
Шрифт:
Аркаша караулила у выхода и, когда Скальный и Маккин показались в холле, бросилась к ним.
— Подожди, — Маккин перехватил ее, не давая добраться до директора, — выслушай меня.
— Макки...
— Мне так жаль. — Русал положил руку на ее затылок и на мгновение прижал ее к себе. — Мне очень понравилось быть с тобой. Жаль, что это была мимолетная радость.
Юноша снял с себя кофту и накинул на плечи продрогшей Аркаши.
— Прощай.
Она так и не нашла слов, а лишь смотрела, как Маккин, опустив голову, словно прокаженный, следует за Скальным.
В комнате к Аркаше подскочил Гуча, у которого шерсть стояла дыбом
— Ты знала?
Кивок.
— Ну что же ты... — Скунс удрученно вздохнул. — Это было очень опасно.
— Он безобидный. Был.
Аркаша упала на кровать и заорала в подушку. Это был плохой день. Плохой мир, плохие нелюди, плохая, ни на что негодная она.
Никто из них не пошел на ужин. Аркаша лежала на кровати и говорила без передыха. Гуча, примостившись у ее щеки и положив лапки на ее голову, просто слушал. А девушка, захлебываясь собственным прерывистым дыханием, рассказывала ему о своем прошлом: о жизни с тетей Олей, о своих хитростях и стратегиях, о разочарованиях и постоянной тихой злобе, живущей где-то глубоко внутри.
А потом, вцепившись зубами в наволочку, Аркаша погрузилась в тревожный сон.
Глава 11. Драпай, неженка, драпай!
Кто-то мчится против течения
В ожидании столкновения,
Кто-то падает с ног изначально,
И ведь странно, что это нормально,
Сердце в бешеном ритме забьется,
Кто-то борется, кто-то сдается...
Лучи утреннего солнца осторожно просачивались сквозь портьеру, чтобы замереть дрожащими пятнистыми фигурами на стене, покрывалах и поверхности шкафа.
Дверная ручка затряслась, а затем дверь отворилась.
— Пора вставать, самка Аркаши. — Шаркюль, покачиваясь под тяжестью фолиантов, свитков и мешочков с канцелярскими товарами, скользнул в помещение. — Подъем...
Увидев, что вместо Аркаши на кровати разместился Гуча, гоблин растерянно замер. Скунс даже не посмотрел в сторону вошедшего. Его внимание было сосредоточено на подопечной. Девушка с ногами забралась на безупречно заправленную кровать Маккина и буравила пустым взглядом стену.
— Он так и не пришел ночевать, — сообщила она обыденным тоном, непонятно к кому обращаясь. — А его сумка все еще здесь.
Шаркюль, помявшись у двери, все-таки двинулся дальше и, прошлепав через всю комнату к столу, взвалил всю принесенную кучу на столешницу. Тряхнув длинными руками, он вернулся к кровати Аркаши и, забравшись на нее, устроился около Гучи.
— Что она делает? — вполголоса поинтересовался он у скунса.
— Сложно сказать, — столь же тихо отозвался Гуча. — Я всего второй день ее папаня, так что мало знаю об ее привычках. Но могу предположить, что в данный момент она что-то сосредоточенно анализирует. Разрабатывает очередную стратегию. Она двенадцать лет прожила с нерадивой тетей и тысячу раз дурила органы опеки. Адаптивность этой девочки к жестокости окружающего мира намного выше, чем у любого несовершеннолетнего ее возраста.
Гоблин, не особо вникая в ситуацию, издал понимающий возглас.
— А я тут стандартный учебный комплект принес. — Шаркюль поковырялся в носу и вытер палец о рукав пиджака. — Два.
— Судя по всему, второй не понадобится. — Гуча с сочувствием смотрел на идеально прямую спину подопечной. Ее внезапная сосредоточенность тревожила его. Он знал ее лишь как пугливую и нерешительную девчонку, ошарашено взирающую на происходящие вокруг нее чудеса. Но в ней была и другая сущность — сущность трезво мыслящей реалистки, анализирующей каждый свой шаг и умеющей любое проявление привычного мира обратить в свою пользу. Эта сущность доминировала в ней, когда она пыталась сохранить хрупкое подобие благонадежности в их с тетей жизни. Аркаша привыкла стараться за двоих, она умела стараться за двоих.
Однако Блэк-джек вместе с волшебной изнанкой мира все еще не позволял Аркаше перейти в привычный режим восприятия реальности. Она не могла анализировать то, что было ей пока абсолютно не знакомо, не способна была выбрать безопасные пути, не знала, какие ее решения принесут пользу, а какие подвергнут опасности. Она металась во все стороны, как таракан, заключенный под огромное стеклянное блюдо. Уязвимая и только теперь по-настоящему напоминающая подростка, нуждающегося в сторонней защите.
Но этим утром что-то изменилось. Не сумев проронить ни одной слезинки из-за жестокого психологического барьера, установленного тетей Олей, Аркаша затолкнула боль и отчаяние глубоко внутрь, как делала это всегда, и, отскоблив ошметки грязи с поверхности разума, предалась неидеальному, нецелостному, неэффективному анализу. Но ведь и жизнь — не добродушный приятель, чтобы устраивать каждому идеальные условия для существования.
Поднявшись с кровати, Аркаша прошла до стола и взмахом руки разворошила всю кучу, принесенную Шаркюлем. Взяв маленький кусочек бумаги, она аккуратно разгладила его на столе и быстро накидала не нем список.
— Гуча, Шаркюль... — Аркаша сунула листок под нос гоблину с таким видом, что коменданту даже в голову не пришло отказаться взять его. — Вот это мне нужно достать к первому перерыву между пар, потому что действовать я начну уже в обед.
Маленькое стеклянное строение, копирующее купол-столовую, стояло чуть поодаль от раздаточных прилавков факультетов. Место, где обычно трапезничали преподаватели, а главное — Великая Верхушка.
Аркаша потянула вниз края футболки, позаимствованной из сумки Маккина, и решительно направилась в сторону строения, обходя весело щебечущих студентов с подносами и с усилием игнорируя аппетитные запахи, плывущие со стороны прилавков. Ради задумки она пропустила завтрак, сходила на одну пару физполготовки, а вторую пропустила. На физподготовке девушка примкнула к незнакомой компании фейри, которой порозовевшая от смущения Борислава предлагала выполнить комплекс упражнений по общей растяжке. В Фомальгауте Аркаша почти никого не знала, поэтому не опасалась встретить нежелательных личностей, а фейри, недоуменно следящие за неуклюжими попытками Бориславы изобразить глубокие наклоны, не обратили внимания на присоединившуюся к ним девчонку.
Со второй пары Аркаша сбежала без зазрения совести и занялась изучением того, что Гуча и Шаркюль успешно отыскали и предоставили ей.
Желудок жалобно заурчал. За эти два дня она почти ничего не ела. Чудо, что у нее вообще были какие-то силы. Аркаша хлопнула себя по животу, уверяя его, что питаться одним воздухом — это тоже не так уж и плохо. Желудок в ответ выдал еще одну разъяренную руладу.
— Стоит поесть, пока организм не взбунтовался, — добродушно отметил незнакомый голос, прозвучавший слишком уж близко от ее уха.