Сторона защиты. Правдивые истории о советских адвокатах
Шрифт:
– Тогда понятно. – Степан посмотрел уважительно. – Слушай, как ты относишься… ну, по пиву?
– Не возражаю. Тем более за компанию…
Чесноков полез в карман за бумажником, однако новый знакомый уже поднялся с места и начал пробираться между сидящими зрителями:
– Да не надо, потом разберемся!
На стадионе шла довольно бойкая торговля и вразнос и в киосках – из еды, правда, в основном продавали вяленую рыбу и баранки, зато выбор напитков был куда более разнообразный. Продавалось даже ситро на разлив, которое почти не пользовалось популярностью, потому что мужчины покупали свежее бутылочное пиво завода «Красная Бавария», крымское вино для девушек или даже что-нибудь покрепче.
К тому же многие сегодня принесли все что надо с
– Осталось только итальянцам и немцам подтянуться, – заметил военный постарше, с петлицами воентехника 1-го ранга.
– Ну, там-то уж будьте спокойны, все пойдет, как положено, – заверил его собеседник, принадлежавший к политическому составу РККА. – Германский пролетариат только и ждет сигнала, чтобы навести порядок…
Кто-то тронул Сергея Владимировича за рукав:
– Гражданин…
Адвокат вздрогнул от неожиданности, однако ничего плохого не произошло. Обернувшись, он увидел протянутый кем-то из болельщиков бутерброд и походную стопку:
– Угоститесь?
– Спасибо, – смутился Чесноков. – Мне товарищ сейчас принесет, он пошел…
– Да пока что, пока принесет…
– Ну, будьте здоровы!
– И вам не хворать!
Любовь к футболу, как заметил давно уже Сергей Владимирович, объединяла порой совсем незнакомых людей и стирала социальные различия между ними. Это не имело ничего общего с классовой солидарностью или пролетарским интернационализмом, но, с его точки зрения, тоже было неплохо и правильно.
– Вот ты, брат, ловко устроился! Не успеешь отойти, а он уже закусывает…
Вернувшийся на свое место Степан принес четыре бутылки холодного пива и газетный сверток с вяленой корюшкой.
– Открывай, чего дожидаешься? – Он поставил две бутылки поближе к Сергею Владимировичу и развернул газету. – Давай-ка, поехали… за знакомство!
Как оказалось, Степан приехал в Ленинград из деревни не так давно и почти сразу устроился на работу в милицию, на должность агента уголовного розыска.
– А ты сам-то кем трудишься?
– Адвокатом, – улыбнулся Чесноков.
– Это как? – не поверил своим ушам Степан. – Что, преступников защищаешь?
– Случается. – Сергей Владимирович кивнул, отламывая голову у невской рыбки.
– Сам пошел?
– Да нет, распределился после вуза.
– Учебу, наверное, не тянул? – предположил новый знакомый. – Или происхождение подкачало?
– Нет, вроде бы… наоборот. Бросили в область, на укрепление кадров.
– Ну, тогда будь здоров! – Было видно, что сотрудник Рабоче-крестьянской красной милиции вполне искренне посочувствовал адвокату. – Не горюй! Отработаешь сколько положено и перейдешь куда-нибудь в прокуратуру или на худой конец к нам, в милицию… у нас тоже есть с высшим образованием.
– Будь здоров, Степан! Спасибо…
Сергей Владимирович не в первый раз сталкивался с подобным отношением окружающих к своей работе. Хотя сам он был зачислен в адвокатуру как раз в тот момент, когда время индивидуальной и частной адвокатской практики уже подходило к концу…
Вообще-то, частная практика запрещалась адвокатам – членам ВКП(б) еще с 1927 года, а спустя пять лет коллегия Наркомата юстиции и вовсе приняла Положение о коллективных защитниках, в соответствии с которым была закреплена новая организация работы адвокатуры. По всей стране создавались районные и городские коллективы защитников, которые действовали под руководством президиума областных коллегий, надзор за которыми осуществляли областные суды. Все поручения на оказание юридической помощи принимались теперь только через коллектив защитников, в кассу которого вносилось вознаграждение за помощь. И если раньше, до процесса коллективизации, переломавшего последние остатки старой России, многие адвокаты предпочитали состоять в коллегии защитников, имея при этом частную практику, такое стало в начале тридцатых годов уже невозможно. Чтобы принудить адвокатов к вступлению в созданные властями «юридические колхозы», использовались даже такие меры, как лишение частнопрактикующих адвокатов права выступать в судах и, наоборот, приравнивание адвокатов, вступивших в коллективы защитников, к рабочим и служащим с соответствующим снижением квартплаты и налогов.
Для оказания юридической помощи населению создавались консультации – прежде всего в рабочих районах и сельских местностях. Существовала так называемая «такса оплаты юридической помощи», довольно низкая. По ней клиенты разбивались на три категории в зависимости от их имущественного положения и получаемой зарплаты – до 150 рублей, до 250 рублей, до 500 рублей и выше. За написание кассационной жалобы для второй категории адвокат мог получить только пять рублей, хотя это был большой труд, требующий изучения дела.
Была еще и четвертая категория – «нетрудовой элемент». С этих лиц адвокат мог брать за свою работу столько, сколько захочет, то есть «по соглашению». Поэтому, когда клиент приходил за юридической помощью, он всегда старался «прибедниться» и умалчивал, что он имеет корову или кур, кормит кабана и продает сало или имеет огородик, которые дают ему втрое больше, чем его заработная плата. А защитник должен был, делая вид, что интересуется обстоятельствами дела, выявить также и эти источники его дохода, чтобы определить удельный вес посетителя. Затем он назначает ему гонорар за все виды «юридической помощи», то есть за выступление в первой инстанции, за написание кассационной жалобы, за выступление в кассационной инстанции, за подачу жалобы в порядке надзора. Может быть, дело будет выиграно в первой же инстанции и не потребуется кассации или жалобы в порядке надзора, но адвокат дает клиенту «гарантию», что проведет дело «во всех инстанциях». В своем кругу адвокаты называли это «молебен с акафистами». Без акафистов просто невыгодно было брать дело.
При этом вся оплата за оказываемую юридическую помощь должна была полностью вноситься в кассу и далее распределялась между адвокатами – в зависимости от их опыта, квалификации, нагрузки и проводимой общественно-правовой работы. Определением размера вознаграждения занимались специальные тарификационные комиссии, которые должны были следить за тем, чтобы максимальный размер оплаты не превышал минимальный более чем в пять раз.
Крупные дела были только уголовные, когда на скамью подсудимых садились двадцать, тридцать, а то и все пятьдесят человек. Например, какие-нибудь хищения, растраты и комбинации в главках и трестах, на хлебокомбинатах и в прочих хозяйственных государственных организациях. Тут уж дело ни в коем случае не обходилось без «акафистов». И кроме того, была еще пятая инстанция – ходатайство о помиловании. Гражданских крупных дел не было в принципе. Миллионные иски слушались только в арбитражных судах, где переливали из пустого в порожнее собственные юрисконсульты.