Стороны света
Шрифт:
– Капитан, нам нужно найти собаку. Если та, что упала, сдохла, найдите такую же, но живую.
– Где Храбрец!? – снова раздался с помоста оглушительный визг.
– И побыстрее, – заметил Канцлер.
Он поковылял вперед, раздраженно оттолкнув руку Капитана, который пытался его поддержать. Капитан тем временем отдавал указания.
Как оказалось, Храбрец упал на головы ничего не подозревающих граждан, отделался легким испугом и теперь радостно носился в толпе и лаял. Приступили к поимке пса, для чего пришлось задействовать не только гвардию Канцлера, но и солдат Императора. Щенка гоняли по всей площади, через четверть часа все-таки изловили и доставили лично в руки Канцлеру Эльте.
– Ты паразит, – коротко сказал Канцлер, глядя в щенячьи глаза, взгляд которых был таким же озорным, как и у глаз Валтасара, – вдоволь
Щенок не ответил. Канцлер, который к этому времени отошел немного в сторону, чтобы дать Капитану перевязать себе щиколотку, медленно поковылял через площадь к лестнице на помост.
И вдруг раздался взрыв. Канцлер инстинктивно прикрыл голову рукой, а потом обернулся. Толпа молчала в благоговейном ужасе. Канцлер увидел, как пламя жертвенника взмыло высоко в небо, потом опустилось, образовав арку с черным провалом внутри. Из пламени вышел человек. Огонь опустился и как собака улегся у его ног. Человек парил в воздухе. Его кожа казалась глянцевой и холодной, время от времени по ней пробегали искры. Длинные волосы становились то ярко-красными, то рыжими как у Императора, то черными как смоль. Взгляд не мог поймать форму и цвет его одежды, и казалось, что его окружает раскаленное марево. Канцлер понял, что наблюдает явление покровителя Запада, бога Огня Багала.
Все еще держа на руках притихшего щенка, Канцлер застыл как изваяние. Багал здесь? Собственной персоной? Казалось бы, когда ему еще являться, как не в день празднества, устроенного в его честь? Но Канцлер знал, что в последние десятилетия явления Багала были чрезвычайно редки.
– Приятно видеть тебя, Император, – голос бога походил на треск пламени. – Но мне не очень приятно видеть твоих слуг, стоящих на ногах, а не на коленях.
В едином порыве вся площадь пала ниц. Стоять остались немногие, в том числе Эльте и Капитан. Глаза Огненного бога стали горящими углями.
– Я вижу, ты привечаешь в своем доме многих, Лазарус, – огненный взгляд заскользил по толпе, – и тех, кто верит в бога воды, и тех, кто верит в шепот черных слуг.
Бог воды – Морской бог, покровитель Востока, черные слуги – это, видимо, черные ноб, в которых верят на Юге, перевел сам для себя Канцлер.
– Так было всегда, Великий бог, – раздался, наконец, раскатистый голос Лазаря.
– То, что было всегда, не может длиться вечно, – глаза бога из ярко-красных стали желтыми. – Я хочу, чтобы вы выжгли огнем с моей земли тех, кто не придерживается истинной веры.
Повисла тишина. Канцлер с трудом представлял, что сейчас творится в голове у Лазаря.
– Кого ты хочешь, чтобы мы покарали, Великий бог? – спросил Император.
– Я желаю, чтобы вы сожгли заживо тех, кто не придерживается истинной веры – веры в меня и моего брата, Морского бога. Я видел Север, который принадлежит тебе, Лазарус, но мне открылось, что на Севере почитают духов ветра…
Вольтов, понял Канцлер, духов ветра вольтов.
– … вера в них грязна и опасна. Я повелеваю тебе отправиться на Север и сжечь заживо всех, кто поклоняется северным духам.
Лазарь не отвечал.
– Ты понял мою волю, Император, который правит, потому что этого хочет бог Огня? – что-то снова яростно треснуло в жертвеннике, и в воздух поднялся исполинский сноп искр.
– Да, Повелитель! – ответил Лазарь. – Твоей великой волей еретики будут преданы твоему огню!
Бог огня оскалился, раздался хлопок, и в один момент исчезло все: и Багал, и пламя. Прошло несколько секунд, и толпа с ревом кинулась к жертвеннику, если бы Капитан вовремя не затащил Канцлера под помост, то его точно бы затоптали. Осторожно они пробрались к лестнице, и Канцлер поднялся к Лазарю. Тот стоял посреди помоста и смотрел на то место, где только что горел огонь. Притихший Валтасар сидел в кресле отца и испуганно вертел головой по сторонам. Эльте подошел к Императору. Лицо того было мрачным, он смотрел на беснующуюся толпу, жилы на его шее надулись.
– Поедешь на Север исполнять приказание бога.
Канцлер открыл рот от удивления.
– Но почему я?
– Потому что сейчас здесь только ты, – отчеканил Император. – Все! Праздник окончен!
Лазарь развернулся и быстро спустился с помоста. Канцлер остался, вдруг он почувствовал, как что-то теплое побежало по руке. Он посмотрел вниз, щенок, все еще сидевший у него на руках, тихонько заскулил.
– Храбрец, да ты мастер тонкой иронии, – Канцлер отдал щенка Валтасару, которого уже захлестнул поток гувернанток, и стал спускаться вниз.
Канцлер вернулся во дворец Горда, чтобы переодеться, потом вдруг почувствовал головокружение и прилег на несколько минут. Как оказалось, он заснул. Эльте открыл глаза и уставился в потолок, покрытый позолоченной лепниной. Господи, какая пошлость, подумал Канцлер. Он сел и обвел глазами спальню: все как всегда, широкая кровать, бюро у стены, стол и несколько стульев, стены незатейливого серого цвета. Единственное, что тогда не удалось отвоевать у Лазаря – это проклятый позолоченный потолок. Канцлер поднялся, нога отозвалась ноющей болью, но потом ему удалось медленно и осторожно дойти до двери в кабинет. У Канцлера во дворце было всего три комнаты: приемная, кабинет и спальня, первые две были проходными, в спальню вел еще один вход, которым Канцлер пользовался, когда хотел ускользнуть от вечных просителей, которые неведомым образом пробирались к его дверям даже несмотря на охрану. Канцлер вошел в кабинет, прошел через него и вышел в приемную. Там было пусто, хотя беспорядок на столе секретаря говорил о том, что он просто отлучился на несколько минут.
– Черт знает что, – прошипел Канцлер.
Он ненавидел, когда секретаря не оказывалось на месте. Обычно Канцлер держал двух, но как назло на этой неделе второй подцепил какую-то лихорадку. Канцлер поправил одежду, перевязал съехавший на сторону шарф, чуть приоткрыл дверь в коридор и осторожно выглянул. В коридоре было светло, преимущественно из-за огромных окон, портьеры на которых были раздвинуты в стороны, хотя Канцлер категорически запрещал это делать. В принципе при дневном свете красная обивка стен, черный мрамор и повсеместная позолота даже не казались такими пошлыми как обычно. У двери стояли двое стражников – оба в черных мундирах дворцовой гвардии, но с золотым вензелем из переплетенных букв «К» и «Э» на груди, его личная гвардия.
– Позовите Капитана, скажите, что я жду его в кабинете, – процедил Канцлер и резко захлопнул дверь.
Проходя мимо стола секретаря, он обратил внимание на очередную жалобу, лежащую посреди него, увидел, что на ней отсутствует штамп канцелярии, и резко перечеркнул лист красными чернилами.
– Черт знает что, – снова выругался он, – можно подумать, я ничего не замечу.
Канцлер вернулся в кабинет, задернул шторы, зажег свечи и посмотрел на часы: пять часов вечера, он проспал всего два часа. Канцлер посмотрел на стол – на нем лежал большой пакет, скрепленный печатью Лазаря. Эльте достал нож для бумаг и вскрыл его: внутри лежал аккуратный цилиндр. Канцлер открутил его верхнюю часть и вынул из цилиндра печать, на которой был изображен меч в окружении языков пламени. Печать Меча. Власть над армией. На всем Западе было три главные печати, которыми скреплялись документы: Печать Меча, которая скрепляла военные приказы, Имперская печать, которая скрепляла все остальные документы, и печать Императора, которая делала любое даже самое бредовое указание выше всяких подозрений. Канцлер достал из кармана ключ, установил цилиндры на потайном ящике стола в нужной последовательности, повернул ключ и открыл ящик. В нем лежала Имперская печать. Канцлер достал ее, поставил на стол рядом с печатью Меча и уставился на обе печати, поставив подбородок на сплетенные пальцы. Вот она – несомненная власть над Западом. Второй после Императора. Может, не отдавать эту печать Казимиру? – мелькнула у Канцлера крамольная мысль. Хотя к черту – Эльте все равно ничего не смыслил в войне, а если что-то в перебросе войск с одной границы на другую его не устраивало, то он просто каждый день перекладывал документы о снабжении их провизией в самый низ стопки. В народе шутили, что когда Эльте и Казимир ссорятся, солдаты едят сапоги. Ох уж этот Казимир… Указательным пальцем Канцлер брезгливо отодвинул печать Меча. Человек без достоинств, точнее с двумя достоинствами, но очень важными: пьет как лошадь и приходится Императору племянником. При этом младше Лазаря лет на пятнадцать, пылу и жару сколько угодно, а вот мозгами провидение его наделить не удосужилось, что только подтверждала его последняя выходка. Было совершенно очевидно, почему Лазарь прислал Эльте печать Меча: для исполнения воли Бога Эльте понадобятся имперские полки, а они признавали только приказы, скрепленные печатью Меча, либо печатью самого Императора.