Сторожевой волк
Шрифт:
Очередная порция фур подъехала лишь через два часа. Вместе с машинами появился и Сулейман. Вновь он ходил неподалеку, высматривая, к чему можно придраться. Логика надсмотрщика проста: больше придирок за день – меньшая сумма к выдаче на руки к вечеру. Считать деньги Сулейман умел, а любимым его арифметическим действием было вычитание.
И вновь пошли ящики с хурмой, с мандаринами. Князев уже с трудом держался на ногах. Особенно он спешил с разгрузкой последней фуры. Рабочий день уже кончился, а нужно было еще успеть на электричку, следующая шла только через полтора часа.
– Баста! –
Но тут же рядом возник вездесущий Сулейман.
– Какое баста? Слушай, а?
– В чем дело? – возмутился Богдан. – Рабочий день уже пятнадцать минут как кончился. Имеем полное право разойтись. Только расплатиться с нами не забудь.
– Еще две фуры! – Сулейман для убедительности выбросил под нос Князеву два волосатых пальца. – Две фуры, и только тогда по домам. Ясно?
– Это с какого такого бодуна мы должны тебе еще две фуры разгружать? Надо было их подгонять, когда мы без дела по твоей вине сидели.
– Отказываешься работать?
– Отказываюсь.
– Ну, тогда ничего и не получишь. И они не получат, – показал он на других грузчиков. – Да?
Князева заело. Несправедливость он на дух не переносил. Если бы Сулейман предложил оплатить лишь сделанную работу, Богдан согласился бы, но оставить неоплаченной уже выполненную, это было за границами его понимания.
– Или ты платишь, или пожалеешь, – процедил он сквозь зубы. – Пару лет назад я таких, как ты, пачками по «зеленке» отстреливал.
– Ты кому угрожаешь? – прищурился Сулейман. – На себя посмотри, вояка, – фашист переодетый, алкаш конченый. Или ты разгружаешь две фуры, или потом я тебя даже перебирать гнилую картошку с бомжами не поставлю.
– Деньги давай, – протянул руку Князев.
То ли Сулейман не так понял этот жест, то ли и в самом деле решил ударить строптивого грузчика, но, так или иначе, кавказец замахнулся, а Богдан автоматически ударил первым – кулаком в челюсть. Подошвы ботинок оторвались от земли, и грузный Сулейман рухнул в своем кашемировом длинном пальто на грязный – разъезженный, растоптанный – снег.
– Я же сказал, пожалеешь, – проговорил Князев, уже понимая, что совершил ошибку.
Сулейман поднялся на четвереньки, ощупал челюсть, сплюнул кровью и, тихо ойкая, поднялся на ноги, после чего бросился убегать, крича:
– Убивают! Охрана!
Пожилой грузчик-кавказец покачал головой:
– Зря ты, Богдан, так. Теперь всем плохо будет. Разгрузили б мы эти фуры, ничего бы с нами не стало.
– С вами – может быть, а я на электричку опаздываю.
– Уже опоздал, – прищурившись, произнес грузчик, глядя на бегущих к рампе охранников склада, за которыми семенил Сулейман.
Один громила сжимал в руке арматуру, второй размахивал пистолетом-травматиком.
– Ой, плохо будет, – проговорил грузчик и попятился к раскрытым воротам.
Богдан спрыгнул с рампы и двинулся навстречу охранникам. Те были настроены решительно. Сразу видно, что разговаривать они не намерены, а станут бить сразу, как только поравняются. В принципе, этого и следовало ожидать. Сулейман не мог себе позволить уронить собственное достоинство в глазах своих «рабов». Бунтовщика следовало показательно покарать, чтобы другим неповадно было.
– Валите его! – крикнул надсмотрщик.
Князев переводил взгляд с одного охранника на другого, решая, с кем завязаться первым. Громилы уже перешли на шаг, они приближались, чуть разойдясь в стороны. Наконец Богдан сделал выбор – первым предстояло вырубить обладателя травматика.
Охранник вскинул руку с пистолетом и выстрелил без всякого предупреждения. Промазал, даже уклоняться Богдану не пришлось, пуля ушла в темную глубину хранилища. Второго шанса Князев ему не дал. Травматик выпал из заломанной руки, мощный удар под дых, нанесенный снизу, довершил дело, охранник сложился пополам, захрипел и упал на землю. Богдан отскочил в сторону, и очень вовремя – арматурный прут уже со свистом рассекал воздух. Князев и громила смотрели друг на друга. Сулейман испуганно пятился, то и дело проводя тыльной стороной ладони по губам и косясь на кровавый след на пальцах.
Охранник, поигрывая арматурой, двинулся на Богдана.
– Я тебя сейчас…
Что именно, он не уточнял. Князев медленно отступал. Арматура вращалась в руке охранника все быстрее и быстрее. Когда Богдан уткнулся спиной в рампу, громила криво усмехнулся и сделал выпад. Стальной прут стремительно пошел вниз. Богдан уклонился, и металл врезался в металлическую бровку бетонной рампы с такой силой, что полетели искры.
Еще один удар, еще… Каждый раз Князев уклонялся в сторону. Охранник хрипел, размахивая своим грозным оружием, способным с одного удара разнести череп или переломить кости. Когда громила стал выдыхаться, Богдан уперся руками в рампу, резко выбросил вперед ноги и врезал ему каблуками в грудь. Тот хрипло хватанул воздух, отлетел и плашмя рухнул на землю. Богдан подхватил выпавшую арматуру.
– Слушай, не надо. А? – запричитал Сулейман. – Я тебе заплачу. Брось эту штуку, – покосился он на толстый стальной прут.
– Ты всем заплатишь.
– И тебе, и им. Как скажешь, так и сделаю.
Он уже полез в карман, когда из-за угла хранилища выбежали двое полицейских. Сулейман тут же ожил и завопил:
– Он убить меня хочет!
Взывать к совести правоохранителей было бесполезно – Богдан несколько раз своими глазами видел, как эти самые полицейские «кормились» из рук Сулеймана, беззастенчиво беря от него деньги. При желании и при определенной доле везения, учитывая наличие у полицейских табельного оружия, он мог бы повалить и этих двух, но поднять руку на человека в форме при исполнении не мог себя заставить. Полицейские остановились, и один из них скомандовал:
– Брось арматуру, и мордой в землю!
– Не очень и хотелось. – Богдан отбросил арматурный прут, но, вместо того чтобы выполнить вторую часть приказа, просто поднял руки.
– Я сказал, мордой в землю!
Охранники базы уже осмелели, поднялись с земли, хотя до этого изображали из себя полутрупы.
– Да чего с ним разговаривать? – осклабился громила, поднимая с земли травматик.
– А ты заткнись, умник! Охранником здесь работаешь, а нам за тобой разгребать приходится, – подмигнул своему напарнику сержант.