Стоунер

Уильямс Джон

Он старался не смотреть Уокеру в лицо, но невольно поднимал время от времени взгляд на эту круглую, бледную, зло и холодно уставившуюся на него маску. Уокер коротко кивнул.

— Вы знакомы с самыми значительными стихотворными произведениями лорда Байрона?

— Конечно, — сказал Уокер.

— Охарактеризуйте, пожалуйста, его поэму «Английские барды и шотландские обозреватели» [10] .

Несколько мгновений Уокер смотрел на него подозрительным взглядом. Потом торжествующе

улыбнулся.

10

Речь идет о сатирической поэме Дж. Байрона, написанной в 1809 году.

— Вот оно что, сэр, — сказал он и энергично кивнул головой. — Понимаю. Теперь понимаю. Вы пытаетесь меня запутать. Ну конечно. «Английских бардов и шотландских обозревателей» написал не Байрон. Это знаменитая отповедь Джона Китса журналистам, которые пытались очернить его как поэта после публикации его первых стихов. Очень хорошо, сэр. Очень…

— Достаточно, мистер Уокер, — устало промолвил Стоунер. — У меня нет больше вопросов.

Все молчали; наконец Радерфорд откашлялся, пошелестел бумагами на столе и сказал:

— Благодарю вас, мистер Уокер. Попрошу вас выйти ненадолго и подождать, комиссия обсудит ваши ответы и сообщит вам свое решение.

За те секунды, что Радерфорд произносил эти слова, Уокер вполне обрел уверенность. Он встал и, положив плохо работающую левую руку на стол, улыбнулся всем чуть ли не снисходительно.

— Спасибо вам, коллеги, — сказал он. — Это было очень и очень полезно.

Хромая, он вышел из аудитории и закрыл за собой дверь. Радерфорд вздохнул.

— Итак, коллеги, нам есть о чем поговорить? — спросил он.

Опять воцарилось молчание.

— Я считаю, он вполне справился с моей частью экзамена, — сказал Ломакс. — И неплохо ответил на вопросы Холланда. Признаться, я был несколько разочарован тем, как прошла последняя треть экзамена, но думаю, он изрядно устал к тому времени. Он очень хороший аспирант, но под давлением не показывает всего, на что способен. — Он улыбнулся Стоунеру неискренней, обиженной улыбкой. — А вы давили на него, Билл. Вы не можете этого отрицать. Моя оценка — «сдано».

— Мистер… э… Холланд? — спросил Радерфорд. Холланд смотрел то на Ломакса, то на Стоунера; он моргал и озадаченно хмурился.

— Но… вы знаете, он показался мне ужасно слабым. Мне трудно точно сформулировать… — Он сглотнул, испытывая неловкость. — Это мой первый устный экзамен здесь. Я пока не очень хорошо представляю, какие тут критерии, но… все-таки он выглядит ужасно слабым. Я хотел бы еще немного подумать. Радерфорд кивнул.

— Мистер… э… Стоунер?

– «Не сдано», — сказал Стоунер. — Это явный провал.

— Да бросьте, Билл, ну что вы! — воскликнул Ломакс. — Ей-богу, вы слишком строги к парню.

— Нет, — ровным тоном произнес Стоунер, глядя прямо перед собой. — Не слишком, и вы

это знаете, Холли.

— Что вы имеете в виду? — спросил Ломакс; казалось, он пытался, повышая голос, вдохнуть в него чувство. — Что вы имеете в виду, позвольте узнать?

— Ну хватит вам, Холли, — утомленно сказал Стоунер. — Он некомпетентен. Это не подлежит сомнению. Я задавал ему вопросы из тех, что задают рядовым студентам, и он не ответил удовлетворительно ни на один. Он лентяй и обманщик. На моем семинаре в прошлом семестре…

— На вашем семинаре! — Ломакс усмехнулся. — Наслышан, наслышан. Но это другое дело. Мы сейчас говорим о том, как он показал себя сегодня. И совершенно очевидно, — его глаза сузились, — что сегодня он отвечал вполне прилично до тех пор, как вы на него набросились.

— Я задавал ему вопросы, — возразил Стоунер. — Простейшие из всех, какие мог придумать. Я хотел дать ему наилучшие шансы. — Он помолчал и продолжил, аккуратно выбирая слова: — Вы руководитель его диссертации, и вполне естественно, что вы обсудили с ним тему. Поэтому на ваши вопросы по диссертации он отвечал очень хорошо. Но когда мы вышли в другие области…

— Что вы имеете в виду?! — крикнул Ломакс. — Вы намекаете, что я… что мы с ним…

— Я ни на что не намекаю, я просто говорю, что аспирант плохо подготовлен. Не могу считать, что он сдал экзамен.

— Послушайте меня, — сказал Ломакс, немного сбавив тон и пытаясь улыбнуться. — То, что я более высокого мнения о нем, чем вы, неудивительно. Он прослушал несколько моих курсов, и… впрочем, не важно. Я согласен на компромисс. Хоть это и несправедливо, я готов поставить ему «условно сдано». Это значит, что он получит два семестра на то, чтобы подтянуться, а потом…

— Мне кажется, — сказал Холланд с облегчением, — это было бы правильней, чем просто «сдано». Я не знаю этого аспиранта, но он явно не готов…

— Отлично, — промолвил Ломакс, усиленно улыбаясь Холланду. — Значит, решено. Мы…

— Нет, — отрезал Стоунер. — Я голосую за «не сдано».

— Это черт знает что! — закричал Ломакс. — Вы понимаете, чт'o делаете, Стоунер? Вы понимаете, какие будут для него последствия?

— Понимаю, — негромко сказал Стоунер, — и мне его жаль. Я против того, чтобы он получил степень, и против того, чтобы его допустили к преподаванию в колледже или университете. Я противлюсь этому сознательно. Такой преподаватель — это… катастрофа.

Ломакс сделался каменно неподвижен.

— Это ваше последнее слово? — спросил он ледяным тоном.

— Да, — сказал Стоунер. Ломакс тряхнул головой:

— Что ж, тогда предупреждаю вас, профессор Стоунер: я этого так не оставлю. Вы допустили… вы неявно выдвинули некие обвинения… вы проявили предубежденность, которая… которая…

— Коллеги, прошу вас, — взмолился Радерфорд. Он только что не плакал. — Нам надо помнить, что важно, а что нет. Как вы знаете, чтобы считать экзамен сданным, нужно единодушное решение комиссии. Есть какая-либо возможность устранить разногласия?