Стоунхендж

Никитин Юрий Александрович

А черт с тобой, ответил Томас мысленно. Было так горько, что жить не хотелось, а почему — понять не мог. Вроде бы до родного берега только рукой подать. А там его ждет несравненная Крижана, за которую бьются лучшие рыцари Британии, там его суровый отец и любящий дядя, там его тихая милая мать...

— Да встаю, встаю, — сказал он с досадой. — Яра уже встала?

Отрок пожал плечами.

— Я не был на женской половине.

— А... ну ладно. Я бы хотел, чтобы моего коня оседлали сразу после завтрака.

Отрок сожалеюще покачал

головой.

— Уезжаешь, заморский герой?

— Надо.

— Там тоже великие подвиги?

— Там мой дом, — ответил Томас сердито.

Он наскоро ополоснулся, ему подали вышитое петухами полотенце. Пока вытирался досуха, внесли стол, накрыли едва ли меньше, чем в прошлый раз, когда ужинал за всю отсутствующую дружину. Но сейчас дружина вернулась, может быть, это для нее?

Снизу доносились шум и песни. Потом через окно Томас увидел, как по двое-трое люди в кольчугах и при оружии покидают княжеский терем. Дружина быстро отпировала с князем, а то и вовсе пили стоя, как кони, пошли делить добычу. У крестоносцев можно было поживиться. Вот уж те пошли за шерстью, вернулись стриженными.

Потом он бродил по палате взад-вперед, при каждом шорохе выглядывал в окно. Яры не видно, по двору изредка проходила то девка с ведрами, то из кузницы выносили охапками косы и вилы. Вдруг сердце застучало так, что горячая кровь бросилась в голову, опалило жаром. С дальнего крыльца сбежала Яра, она была в своем прежнем платье, только добела выстиранном, быстро пошла к колодцу. Там уже сверкала желтыми янтарными боками, как медовые соты, огромная поленица, вчера ее еще не было. Заготавливают загодя, ясно.

Томас сломя голову выскочил из палаты, прогрохотал сапогами по лестнице и только перед дверью наружу остановился, перевел дух и пихнул створку неспешно, с ленцой, как и должно быть свойственно северному англу из туманных и вечно сырых земель.

А в самом деле, ему, северному человеку, здесь даже жарко. Ну и что если осень? Это местным осень, а ему даже жарко, а в колодце вода ключевая. Взять полную бадью одной рукой, как делают хвастливые молодцы, опрокинуть себе на голову... Даже не снимая рубашку. Его сильное мускулистое тело воина видно будет и сквозь намокшую ткань. А что неподалеку беседуют у поленицы дров Михаил и Ярослава, так это их дело. Он не собирается подслушивать, но в такую жару ополоснуться ну просто нужно до зарезу.

Русский богатырь был обнажен до пояса, темная от солнца кожа блестела капельками пота. Левой рукой он небрежно облокачивался на березовые поленья, в правой держал топор. Томас оценил взглядом вес топора — по спине побежали нехорошие мурашки.

Они повернули головы, заслышав шаги. В ее лиловых глазах он увидел неудовольствие и опасные искорки. Не лезь, говорили они, это мой жених, мои дела. Я не лезу, ответил он независимо, я только вышел к колодцу. Я не виноват, что торчите на дороге, как две вороны на дохлой корове.

— А... — сказала Яра натянутым голосом. — Мы как раз говорили о тебе,

сэр Томас, и вещем волхве...

— Желаю здравствовать, — поклонился Томас учтиво, — я видел как вы, сэр Михуил, въехали в замок на большой такой лошади странного цвета. Оказываются, цыгане и хороших коней продают, никогда бы не подумал!

Свинья ты, а не благородный рыцарь, сказал ему взгляд лиловых глаз.

Богатырь смотрел на него в упор. Они были одного роста, может быть, русич на бровь выше, но в плечах он явно шире англа, шея, как ствол дуба. По ней, как и по всему телу, выступали похожие на корни могучего дерева толстые жилы. Он весь был переплетен этими жилами.

— Это и есть тот человек, — сказал он густым могучим голосом, — с которым ты ехала от самого Киева?

— Я ехала с двумя сильными мужчинами, — сказала Яра, защищаясь, — святым отшельником Олегом Вещим и благородным сэром Томасом.

— Сэр Томас — это я, — сказал Томас и дружески улыбнулся. — Доброго здоровья тебе, Михуил, как говорят здесь на Руси.

В синих глазах богатыря блеснули опасные искорки.

— На Руси так не говорят! А меня всяк знает как Михаила Урюпинца.

— Вот здорово! У нас тоже один был, которого все знали... Гм...

Михаил отвернулся к Яре, игнорируя англа.

— Я завоевал земли типичей, я наложил дань на прасолов... Все соседи присмирели, на западе я мечом раздвинул пределы. Все сделано, как твой отец и требовал. Теперь ничто не может помешать нам призвать Лелю... или встать под венец, если тебе ближе новый бог. Мне все равно.

За плетнем начали собираться парни и девки, подростки, дети. Все жадно смотрели, из ближних домов выбегали даже домохозяйки, на ходу вытирая ладони о передник. У всех вид такой, словно чего-то ждали.

Яра избегала взгляда Михаила.

— Все равно я должна еще вернуться и испросить благословения батюшки и матушки...

— Они его уже дали, — настаивал Михаил. — Ты же знаешь, что дали. Только поставили ряд условий. Я все выполнил! Даже молодильные яблоки добыл, жар-птицу привез из заморья.

Томас похлопал его по плечу.

— Молодец, парень!.. Яра, Михуил только выглядит странно, а ведь он свершил подвиги! Жар-птицу довезти из земель короля Хесболлы не просто. Кормить часто, поить только вином, а клетку чистить постоянно... А гадит она так, что даже Хесболла держит их только с подветренной стороны дворца...

Михаил тряхнул плечом. Томас и так чувствовал, что его пальцы хлопают по гладкому валуну, а сейчас словно гора шевельнулась.

— Сэр Томас, — сказала Яра, — не вмешивайся!

— Да я что, — удивился Томас. — Я только сказал, что Михуил — молодец.

Богатырь повернулся к нему всем телом. Томасу показалось, что развернулась гора. В синих глазах русича искры сменились пламенем.

— Похоже, ты никак не запомнишь мое имя...

— Плохая память, — пожаловался Томас. — Яра подтвердит, что не всех ее родственников я запомнил...