Стоя над обрывом из слёз
Шрифт:
Наверху было так тихо и спокойно. Не то, что внизу в толще городской суеты. Там, где беспрерывно сигналили машины, не пропуская никого вперёд. Где люди, стоило загореться огням цвета весенней травы, устремлялись без оглядки, чтобы за жалкие тридцать секунд преодолеть сорокаметровый пешеходный переход. Там, где прохожие порой сталкивались, и только тогда отрывались от своих смартфонов.
Наверху было всё же так прекрасно. Белые кроссовки ступили
Отсюда даже было не видно берег, морскую гавань, дом, милый дом. Только яркие, пестрящие огнями улицы и многие-многие небоскрёбы вблизи. Тысячи людей, что не спят по ночам, косяки ворон, что перелетают с крыши на крышу.
Там наверху летают самолёты. Их яркие лампочки переливаются красным, как мак, и глубинным синим цветом. Где-то на небе сияет луна, и как жаль, что её не видно за свинцовыми облаками.
Позади пожарный выход и гудящий трансформатор, что питает соседнюю вышку связи. И жизнь, в которой у неё ничего не сложилось. Ничего, что стоило бы ценить.
Она надела своё самое любимое белоснежное платье, с короткой, даже слишком короткой юбкой в складку. В нём было стыдно идти по улицам, хоть и почти никто не смотрел на неё. Все были погружены в свои мысли, и в свои жизни.
Нацепила поясок с кармашком и телефоном. Вложила туда все свои документы и банковские карточки. Пусть хоть кому-то они ещё послужат. Уже не ей.
На длинные ноги надела такие же белые длинные носочки, чтобы были подстать её чистому и такому невинному образу. Жаль, в реальности она была совсем не такой.
Когда оставался последний шаг, она остановилась. Расправила тонкие руки в стороны и закрыла янтарно-золотые глаза. Если сильный порыв ветра столкнёт её вниз – значит такова её судьба. Сама она не могла сделать этот шаг. Долго собиралась. Всё обдумывала, пока поднималась по сотням и сотням ступенек. Пока отворяла пожарную дверь, пока подходила к краю своей жизни.
И теперь она просто ждала. Может, чудо, а, может, просто не могла поверить, что сейчас всё и закончится. Последние минуты она проведёт в глубоких раздумьях, а перед самым финалом, наконец, ощутит свободу.
С утра пораньше прежде неунывающая девушка уже рыдала. Била руками намокшую от слёз подушку, зарывалась
Её бросили, её предали. И никто, даже собственные родители, не был на её стороне.
– Шлюха, даже не знаешь с кем спишь! Я не буду считать это отродье своим внуком! – выпалил перед пощёчиной отец. Девушка от удара упала и зарыдала только сильнее.
– Не называй так свою единственную дочь! – вступилась за неё мать, но лишь чтобы самой надавить на больное. – Ты поступила глупо, признай это. Защита, это первое, что должно было прийти тебе в голову.
– Перед тем как развести ноги и дать себя трахнуть! Ты это хотела сказать! – продолжал отец, готовясь дать ещё раз пощёчину, если девушка встанет.
Но она лишь отползла назад, упёрлась спиной о стену и больно ударилась головой об угол дверного наличника.
Весь вечер девушка провела в своей комнате. Заперла её на замок и шпингалет. Но тонкие стены и деревянная дверь пропускали всю желчь, коей плевался отец. Как он морально давил на неё, презирал. Последней каплей стало то, что она больше не его дочь. Самозванка, что пришла тогда поздно ночью. Неизвестная, чужая. Беспризорная и в один миг повзрослевшая, и уже не невинная.
Да, на ней была вина. Она не видела черты его лица в полумраке, не запомнила, как он выглядит. Помнила только запах духов и страсть, которая вспыхнула между ними. Она бездумно отдалась ему и теперь платила за это. Та ночь действительно осталась незабываемой, как он и сказал.
Под ночь еле заснула. Больше от избытка эмоций, нежели от усталости. Она могла не говорить, держать всё в тайне, до самого последнего дня. Но не думала, что её кровь, родные так отреагируют на весть о маленьком плоде, что зреет в чреве.
Когда-нибудь они бы всё равно узнали. Живот бы вырос, а перед этим были бы и другие изменения. В её голосе, поведении, диете. Она знала это. Уже приготовилась. Думала держать всё в секрете. Купить пояс и корсет, но выбрала путь, который навсегда оттолкнул её от семьи.
Утро не принесло ничего хорошего. Разве, что все спали и было тихо на двадцать пятом этаже их жилого небоскрёба. За окном где-то снизу слышался шум от машин, скрежет тормозов и извечная сирена. Что-то горит, кто-то ограбил магазин, кто-то умер. Все носятся, и в этой суете и шуме трудно отыскать собственные мысли.
Конец ознакомительного фрагмента.