Стоя под радугой
Шрифт:
– Это правда. Гарантирую – пойдете на похороны, устроенные Сесилом, – без слез не обойдетесь. Уж я-то знаю. Он организовывал похороны старой леди Брок, и на полпути к кладбищу я уже рыдала так, будто она моя родная мать. К концу церемонии чувствуешь себя выжатой как лимон, но самочувствие отличное, правда?
– Точно, – подтвердила вторая тетушка. – И для него это не только бизнес. На всех похоронных службах он и сам крепко переживает. Каждый раз, кто бы ни скончался, он сядет сзади и как следует проплачется. Думаю, ему и самому нравится его работа не меньше, чем клиентам. И деньги тратить
– Самых лучших. На моей памяти не было ни одних похорон, где родственники не сказали бы, что усопший краше выглядит в гробу, нежели при жизни.
Репортер поблагодарила их, вернулась домой и написала статью. Сперва хотела назвать ее «В гробу краше, чем при жизни», но затем передумала и заменила на «Король похорон добр к своей матери».
Похороны Ферриса
И впрямь, когда в 1952 от инфаркта внезапно умер Феррис Отман, прежде всего позвонили Сесилу Фиггзу. Сесил решил проводить церемонию в старом «Боутвелл аудиториум» в Бирмингеме, где Отманы так часто выступали на фестивалях духовной музыки, несмотря на то что Бирмингем находится в семидесяти пяти милях от родного города Ферриса. В день похорон все госпел-группы Америки явились отдать дань уважения. Все в один голос говорили, что это были самые пышные похороны, которые видел мир госпела. Кроме Отманов, Варнеров и верных поклонников, кроме сотен групп прибыло столько автобусов, что не хватало места всех разместить. Появились даже мэр и сам губернатор.
Большущий белый гроб был укрыт белыми гвоздиками, по ним вились тонкие черные ленты с черными нотами – специальный дизайн Сесила. Отдавая дань памяти, Беатрис Вудс, которой подпевали двадцать шесть групп, стоявших у нее за спиной на сцене, спела «Будет покой в долине». Когда песня подошла к концу, Минни пришлось усадить в кресло-каталку и увезти из зала. Похороны вышли отменные, как раз во вкусе Сесила. Мощные, зрелищные. Все прошло хорошо, если не брать во внимание брата Ферриса, Лероя. Его так мучило чувство вины за то, что бросил группу и сбежал с оркестром, что он явился вдрызг пьяный и во время всей службы громко умолял Ферриса простить его за все. Бетти Рэй – единственный член семьи, кто с ним в тот день разговаривал.
Хэмм отвез Бетти Рэй в Бирмингем на похороны и по полной программе воспользовался случаем, чтобы пожать руки как можно большему количеству людей. Перед началом отпевания, обрабатывая толпу, краем глаза Хэмм приметил губернатора. Он еще никогда не был так близко к настоящему члену правительства, такому властному и важному. Хэмму нравилось, как все вокруг этого человека суетятся, как все мужчины из его окружения подпрыгивают, когда он велит подпрыгнуть, и как зрительный зал ловит каждое слово его краткого панегирика.
Прежде чем закончился этот день и все отправились по домам, случились две важные вещи.
1. Хэмм окончательно понял, какая государственная служба ему по душе.
2. Хэмм познакомился с Сесилом Фиггзом.
Эммет Кримплер
Беатрис Вудс первая позвонила Дороти и рассказала, что случилось с Минни. Дороти немедленно взялась за телефон и позвонила Бетти Рэй, та подхватила ребенка и поехала к матери.
– Дорогая, можем ли мы с Доком как-нибудь помочь? – спросила Дороти при следующем телефонном разговоре.
– Спасибо, – сказала Бетти Рэй, – но не представляю, чем тут поможешь. Я за нее так волнуюсь – к врачу не идет и уже три недели ничего не ест.
– Ах ты господи. Ну, тогда просто держи меня в курсе и знай, что мы все шлем тебе нашу любовь.
После похорон Минни велела мальчикам и дяде Флойду:
– Везите меня домой.
Ее посадили в автобус и повезли, Минни всю дорогу проплакала. Добравшись до постели в своем маленьком доме в Сенд-Маунтине, она сказала:
– Я не могу жить без Ферриса. Я приехала домой умереть.
Все так расстроились, что вызвали священника, преподобного В. В. Нейлса, чтобы за нее помолился. Но ничего не помогло.
– Незачем, преподобный Нейлз, – сказала Минни слабым голосом. – Да… Хотя я часто захаживала в долину тени смертной – высокое давление, диабет, артрит, подагра, – я всегда вымаливала себе дорогу обратно. Но теперь не хочу обратно. Буду просто лежать и читать Библию, пока не помру.
Преподобный В. В. Нейлз вышел из спальни и доложил:
– У этой женщины душа заболела от горя, и ей ничто не поможет, разве что чудо.
Все ее умоляли. Бетти Рэй плакала и упрашивала съесть хотя бы крекер. Тщетно. Дом был завален цветами и письмами поклонников. Кукла Честер то и дело прокрадывалась в спальню Минни и молила ее своим деревянным голосом:
– О, Мама Отман, встань, ты нам нужна. Что без тебя станется с семейством Отман?
– Малыш Честер, – отвечала Минни, – милый ты мой, я потеряла желание петь, когда мы потеряли твоего дядю Ферриса. Позаботься о Флойде и будь хорошим мальчиком.
Флойд, не в силах этого вынести, снова заперся в ванной комнате.
Бервин и Вернон зашли к матери, но что сказать, не знали. Она взяла их за руки и произнесла:
– Мальчики, музыка оставила мое сердце. Вам и всем остальным придется быть храбрыми и жить дальше без меня.
Во всем мире госпела строилось множество догадок. Авторы статей в «Сингинг ньюз» пытались угадать, станет ли смерть Ферриса концом для Отманов. Кто-то даже позвонил и спросил, не продают ли они автобус.
Но помощь уже приближалась – в упаковке ростом под два метра, и звали ее Кримплер. Спустя несколько дней к дому подъехал зеленый «студебекер», и из него вылез высоченный человек.
Вернон первым увидел его и воскликнул:
– Это же Эммет Кримплер!
Мальчики ворвались в спальню матери:
– Тут кое-кто приехал тебя навестить, мама.
Минни к этому времени была уже так слаба, что с трудом могла сесть. Эммет вошел, остановился в ногах кровати и запел «Все милее с каждым годом уходящим».
Баса красивее она еще не слышала.
Допев, он сказал:
– Минни, если ты меня слышишь, я приехал сказать, что могу петь с тобой, если ты захочешь.
Минни чуть привстала на постели. Эммет Кримплер считался одним из величайших басов в музыке госпела. Он сказал, что ему приснилось, будто Феррис пришел к нему и велел оставить группу, в которой он поет нынче, и занять его место.