Стоящий у двери
Шрифт:
Денису показалось, что птер сел на реку и поплыл. Когда из воды вдруг поползла вверх длинная шея, он решил, что это змея, но потом разглядел и массивное тело. Голова существа поворачивалась то одной, то другой стороной, – наклоняясь, мутант круглым глазом разглядывал плот, внезапно появившийся в его владениях. На мелководье он плеснул хвостом и поднялся на лапы. Видно, что-то ему не понравилось, потому что раздалось противное шипение и развернулись, взбивая фонтаны брызг, черные крылья. Тимофей тихо застонал и уткнулся фильтром противогаза в песок:
– Надеюсь, он плот не примет за гнездо и не сядет тут на яйцах до утра!
– Кто это?
– А я знаю?! Чудище лох-несское. И еще два лоха к нему в придачу! На лебедя вообще
Денис не видел лебедей, только знал, что это птицы. Но такие маленькие крылья не удержат в воздухе большое туловище, так что не стоило опасаться, что тварь взлетит. С другой стороны, ей это и не требовалось: достаточно обойти плот. Мутант перестал издавать скрипуче-шипящие звуки, видно решив, что достаточно запугал непонятную вещь, а если она не шевелится, значит, не живая, и вышел на берег, сложив крылья и отряхиваясь. Вода с птичьего хвоста долетела до сталкеров, холодные капли застучали по комбинезону. Тимофей оказался почти прав: этот самый черный лебедь не собирался уходить, а, поджав под себя лапы, сел на песок. Голова на длинной шее покачивалась высоко, и шевельнуться без ведома хозяина берега было совершенно невозможно. Неужели придется в самом деле лежать тут до утра?
Глава 4
Ожидание
Происхождение пятнистого кошака занимало умы жителей бункера намного больше, чем гибель Володи Степанцева. Елена злилась, когда слышала вокруг разговоры о черной шерсти и кисточках на ушах. Этот хищник был мало изучен, интерес к нему казался вполне объяснимым. Большинство предполагало, что это рысь гигантских размеров, потому что у зверя оказались толстые лапы, пушистые бакенбарды, а уши заканчивались пучком волосков. Но ни одна рысь еще не имела такого черного окраса с желтоватыми пятнами – просто леопард наоборот. И когда даже Лёшка, ходивший с гордым видом победителя, начал рассуждать о кошаке, Елена накричала на него, обвинив в полном бесчувствии. Правда, после этого долго еще ощущала себя виноватой, особенно если учесть, что сама не так давно, забыв обо всем на свете, включая Степанцева и Дениса, с тайным удовольствием выслушивала неуместное и несвоевременное признание.
А признание ли? Скорее – предложение. Несмотря на смешки, Лёшка был слишком серьезно настроен, да еще поймал ее в такой момент, когда никакого сопротивления она оказать и не могла. Потребовал бы еще чего-нибудь понастойчивей – получил бы. С тех пор он благоразумно помалкивал о своих чувствах и планах, только глаза блестели, как у того кошака. Только не желтые, а голубые… Тьфу, опять этот кошак! Даже во время похорон Володи она боязливо оглядывалась по сторонам и старалась держаться поближе к дяде. Главный Привратник давно уже не показывался снаружи, но для такого случая, конечно, сделал исключение. Даже от соседей пришли несколько человек – Степанцева знали и уважали.
Соленые слезы разъедали кожу под резиной противогаза, но сдержать их Елена не смогла, да и не хотела. Дорогой ценой оплачена ее жизнь. Если бы не телохранитель, то в глубокой яме, выкопанной под бетонной плитой, лежала бы она сама. Дядя не плакал, но выглядел очень плохо. Напичканный доктором Фроловым сердечными препаратами, он заторможенно двигался, опираясь на руку племянницы, и не произнес ни слова. Что творилось в душе у Привратника, Елене было неведомо. Но теперь, когда умерли два человека из числа немногих, кому он доверял… Остались только она сама да Лёшка, к которому Нестеров относился благожелательно. Но близко они почему-то так и не сошлись…
Лежать на мокром песке можно было долго, если бы Тимофей не догадался включить дозиметр. Прибор выдал такой треск, что лебедь от неожиданности сел на хвост, а сталкер вскочил, не думая о последствиях. Дениса тоже будто подбросило, рефлекс скомандовал: беги! Но птица быстро опомнилась и зашипела. Под руку попался только старый карабин, и
– Дэн, я его долго отвлекать не смогу – догонит сейчас!
Единственным преимуществом Дениса была возможность тщательно прицелиться, но оружие не хотело стрелять ни в какую! А у его напарника, оказавшегося прямо перед носом перепуганного мутанта, выбора уже не было: он полез на высокий берег. Тварь преследовала его, пока не замечая второго человека. Тимофей цеплялся за кусты, рискуя съехать вниз, прямо под перепончатые лапы. Голова на длинной шее метнулась вперед, клюв щелкнул около ног, чуть не дотянувшись. Лебедь тоже карабкался наверх, но рыхлый грунт осыпался под ним. Злое свистящее шипение не умолкало; птица пока не догадалась обойти песчаный обрыв по траве, но и Тимофею дальше пути не было: последний корень, за который он мог уцепиться, располагался метрах в пяти над землей, а до верхнего края уже не дотянуться. Денис поймал на мушку затылок птицы, хорошо различимой на фоне светлого песка. Невыключенный дозиметр трещал, добавляя дрожи в руках, будто и без того мало поводов для беспокойства.
Наконец карабин соизволил выстрелить. Денис не видел, куда он попал – мокрые черные перья по-прежнему поблескивали, но птица остановилась и начала медленно заваливаться на бок. Тимофей съехал вниз, подгоняя напарника, потащил плот к воде:
– Черт с ним, двигаем отсюда! Сколько там рентген было?
– Не посмотрел.
– Чтоб мне его пораньше-то включить! Ведь место незнакомое, должен был сразу проверить. Река, мать ее! Про всё на свете забудешь…
Оглянувшись на берег, Денис увидел, что оглушенная птица снова встала на ноги и хлопает крыльями. Но преследовать сталкеров лебедь не решился.
– У него перья бронебойные, что ли? Хочу такой броник из перьев. – Тимофей достал дозиметр. – Двадцать рентген! Ничего себе…
Подсчитав время, проведенное на берегу от починки плота до включения прибора, он махнул рукой:
– Всё равно вечно не жить. Но на лучевую болезнь мы с тобой еще не нахватались.
Цифра на экране убывала, но не так быстро, как хотелось.
Какой же огромный город! Он никак не заканчивался; шло время, но мимо все еще проплывали каменные набережные, над берегом нависали развалины домов, а холодный ветер на воде не шел ни в какое сравнение с тем, что ощущался на улицах. Если бы Денис не двигал шестом, отталкиваясь от невидимого дна, замерз бы, несмотря на почти наступившее лето. Приходилось огибать каменные оползни обрушившихся зданий и полузатопленные стволы деревьев, чьи ветки могли зацепить неровное дно плота. Никакая дрезина или человеческие ноги не могли сравниться с этим необыкновенным способом передвижения: река сама несла напарников к цели, течение, безучастное к человеческим делам, тем не менее помогало им. Оставалось только маневрировать в потоке, то быстром, то замедляющемся на широком разливе. Теперь ни один из них не забывал о радиационном фоне, который больше не увеличивался до критических величин, и о хищниках, которые могли в любой момент показаться на берегу или прямо из воды рядом с плотом.
От однообразия уже тянуло в сон. Денис пытался время от времени задавать вопросы Тимофею, но тот отвечал односложно или вообще помалкивал. В вопросах ли было дело, или в том, что напарник устал больше него? Постоянный страх куда-то пропал – невозможно бояться на протяжении стольких часов, да еще ведь и плыть надо. В тишине слышался только плеск волн о берег; изредка где-то неподалеку булькал водоворот, когда из глубины всплывал очередной водяной житель, чтобы показаться на поверхности. Никто не нападал, только несколько раз что-то большое касалось боком плота, слегка раскачивая его. Сталкеры замирали неподвижно, и любопытное существо больше не тревожило их.