Стоять, бояться! Инквизиторы на отдыхе
Шрифт:
– …он же ледышка ходячая, как тебе удалось растопить его стальное сердце?
– Ловкость рук, и никакой магии! – усмехнулась я.
– Ага, только ли рук? – со смехом спросила Вивьен.
– Ну-у-у, еще и языка… И не только языка… – я загадочно поиграла бровями.
– Слушай, – Вивьен понизила голос до заговорщического шепота. – А как ты его терпишь вообще?
– Ну, на коленях обычно…
– Да я серьезно! – расхохоталась Вивьен, хлопнув меня ладонью по плечу. – Как ты терпишь его жуткий характер? Он же невыносимый педант! У него письменные принадлежности так на столе лежат – уверена, он их по линейке выкладывает! А отчеты? Ты знаешь хоть одного инквизитора, кто смог сдать отчеты Эрику Кларксону с первого раза без единой ошибки? Мне довелось ему как-то
– Пылинки он сдувает обычно с меня, – подмигнула я. – А всё остальное – ну, Эрик сам занимается тем, что ему важно. Он говорит, что ему в силу специфики своего магического дара просто жизненно необходимо жить и работать в идеальной чистоте. Это именно ему необходимо – он это и поддерживает.
Дело в том, что Эрик владел пророческим даром и умел видеть некоторые вариации дорожек будущего. Пророческие видения могли настигнуть его в любой момент, где угодно и с кем угодно, они часто были хаотичными, обрывчатыми. Это был чрезвычайно полезный дар для инквизитора, но Эрик мне много рассказывал о том, как бывает трудно анализировать видения, пытаться выудить зерна информации из мешанины картинок перед глазами, проанализировать увиденное, высчитать наиболее вероятный вариант развития событий. В такой хаотичной мешанине всего-всего в голове Эрику нужна была четкая и понятная реальность. Он говорил, что это как бы якорит его в реальной жизни, не дает сходить с ума от нескончаемого потока видений и позволяет быстро прийти в себя после особо долгого пророческого приступа. Я понимала эту особенность своего возлюбленного и принимала его таким, какой он есть, со всеми его педантичными загонами.
А еще… Еще Эрик дома был все-таки другой. Нежный, чуткий, мягкий. Такой родной и любимый. Ну и с близкими своими он был вполне открытый, улыбчивый, жизнерадостный, тогда как на людях носил маску холодности и отчуждения, не впуская в свое личное пространство лишних людей. Меня это полностью устраивало. И вообще, было очень забавно сравнивать нежного и романтичного Эрика наедине со мной с циничным строгим начальником, каким он являлся на службе. Мне нравился этот контраст и осознание того факта, что я как раз являлась тем близким человеком, которому хорошо известно, каким мягким и нежным может быть Эрик.
– Анетта, кстати, не прошла стажировку в инквизицию, сегодня она должна будет покинуть Штаб, – неожиданно добавила Вивьен. – Я видела ее утром рыдающей в туалете после того, как ей сообщили эту новость.
– Она никогда мне не нравилась, – подернула я плечом. – Ну и, думаю, ее не просто так решили отстранить. Не знаешь, случаем, истинную причину?
Все-таки Вивьен была ходячим сборщиком всех местных сплетен. Где бы ни появлялась, она очень быстро узнавала все важные сплетни, обладала прям каким-то даром притягивать к себе информацию и людей, владеющих этой самой информацией. Мне кажется, даже если бы у Вивьен не было прекрасного целительского дара, то ее бы все равно приняли в Инквизицию Генерального Штаба, из-за одного только умения быстро и качественно собирать нужную информацию. Ценное качество для инквизитора в отделе разведки.
В общем, я не сомневалась, что подруга знает гораздо больше, чем просто «Аннету исключили».
И точно:
– До меня донесся слушок, что отчислению Анетты поспособствовал твой супруг, – хитро сощурилась Вивьен, с ехидной такой усмешкой. – По-моему, Анетта лезла к мистеру Кларксону в попытке отбить его у тебя, но столкнулась с жестким отпором. Хотя, насколько до меня дошла информация, она прям откровенно соблазняла и пошла на отчаянный шаг типа волшебных духов с феромонами. Убойная вещь, вообще-то, но задействовать такую против верховного мага, да еще самого Кларксона – это, скажем прямо, так себе затея… А так как Эрик входит в число магов из Верховного Совета Инквизиции,
– А-а-а, ну, что взять с такой недалекой девицы, – понимающе покивала я. – Она сама себе карьеру инквизитора загубила.
Хм, а Эрик не рассказывал мне о поползновениях Анетты… Поберег мою психику. И это правильно. А то я даже сейчас воспылала тихой ненавистью и желанием выцарапать глазки той, кто смеет слишком хищно пялиться на моего благоверного.
– Ой, и не говори, – покачала головой Вивьен. – И чего она к Кларксону прицепилась? Можно подумать, он единственный мужчина в инквизиции! Могла бы и другую партию себе отхватить! Благо выбор у нас тут огогошеньки.
Да уж, поведение Анетты особенно смешно смотрелось на фоне того, что в инквизиции был многотысячный штат, и добрые три четверти этого штата являлись представителями мужского пола, так что выбор мужчин тут был огромен, на любой вкус и цвет. Собственно, это была одна из тех причин, по которой некоторые молодые выпускницы академий магии всеми возможными способами рвались попасть в инквизицию хотя бы на период стажировки: ну где еще столько сильных мужчин в одном месте увидишь? Генеральный Штаб в этом смысле был концентратом мужской энергии всех возрастов. И, будем честны, многие стажерки находили себе выгодную партию еще во время своей стажировки. Многие девушки не выдерживали сложного периода стажировки и вылетали по ее окончании, однако за это время успевали примелькаться перед тем, с кем потом часто очень успешно устраивали свою личную жизнь. Такое положение вещей всех устраивало: и инквизиторов, которые всегда с интересом поглядывали на новеньких стажерок, и самих девушек, которые быстро находили себе нужную пассию. А находили всегда быстро, потому что с таким огромным выбором в Штабе чтобы не найти себе пассию нужно просто не желать ее найти.
Кстати о пассиях.
– А как у вас с Джорджем дела? – поинтересовалась я о парне подруги.
Джордж тоже был выходцем из академии Ферженвальд, как и мы, и тоже успешно проходил стажировку в инквизиции, в другой боевой группе.
– Ой, я так волнуюсь: он пригласил меня в эти выходные на встречу с его родителями! – заговорщическим шепотом произнесла Вивьен. – Как думаешь, это о чем-то говорит? Может, у него на меня серьезные планы, если с родителями будет знакомить?
– Ну, смотря какие родители, – задумчиво произнесла я. – Если у него такие же родители, как мои, то знакомство с ними скорее будет попыткой отвадить от себя пассию раз и навсегда, быстро и безболезненно для себя.
Вивьен рассмеялась, я тоже улыбнулась.
– Да-а-а, можно еще потом изображать из себя жертву непонимающей девушки, которая не приняла твою семью, а значит, она та еще негодяйка, и хорошо, что расстались сейчас, а не позже!..
– Сечешь на лету, – с улыбкой прищелкнула я пальцами.
Мы вошли в церемониальный зал, блистающий своим великолепием. Просторное помещение было богато украшено белым и фиолетовым мрамором, подчеркивающим отличительный цвет инквизиции: все инквизиторы носили темно-фиолетовые мантии с отличительной эмблемой. Мантии именно такого оттенка во всем Форланде имели право носить только инквизиторы, чтобы нас было видно издалека, и чтобы любой человек, нуждающийся в помощи, мог быстро сориентироваться, кого об этой помощи на улице попросить.
По периметру всего зала тут и там виднелись барельефы с изображениями различных батальных сцен волшебников, сражающихся с различной нечистью. Никогда не разглядывала детально прям каждый барельеф, всё как-то некогда было, но Эрик рассказывал, что здесь изображены сражения вообще со всеми существующими видами нечисти. Эдакая наглядная энциклопедия, тут можно было целую увлекательную экскурсию проводить.
Под потолком летали яркие фиолетово-голубые звезды, искрящиеся белыми всполохами. Они терялись в высоком сводчатом потолке, который был зачарован так, что напоминал ночное небо. Волшебные звезды ярко освещали помещение, а самое большое скопление звезд наблюдалось над сценой в конце зала. Туда мы с Вивьен и пошли, шагая между длинных рядов темно-фиолетовых стульев с высокой спинкой.