Стоять, бояться!
Шрифт:
– А если Берта придет с охранником и долго будет укладку делать? Мне что - все это время журнальчики листать?
– Листай. Ты выбираешь. Никто тебя не выгонит, если правильно прикинешься. Главное, морду покислее строй, мол, все говно, ты одна в порядке. Поняла?
Сидя на заднем диване БМВ, Дуся думала, что если состроит морду еще кислее, ее, не исключено, вырвет прямо на брючки цвета баклажан. Страх сжал желудок в сморщенную сливу, глаза испуганно ловили в узком зеркальце взгляд хмурого Паршина.
– Расслабься, - то ли попросил,
– Иначе в таком состоянии я тебя в салон не пущу.
Дуся истово мотнула головой, челка зацепилась за накрашенные ресницы - захотелось всхлипнуть и чихнуть.
– Олег... дай, пожалуйста, коньячку...
Паршин посмотрел на сиденье рядом с собой, куда положил бутылку, и тихо выругался:
– Черт. Стаканчик позабыл. Сейчас...
Перегнувшись, он протянул руку к бардачку наемной машины...
Но Дуся уже цапнула коньяк, уже отколупнула пробку и потащила горлышко к губам.
Пожалуй, если бы перед тем, как посадить маленькую Дусю на колени к Деду Морозу, родители накапали ей в компот кагора, сейчас бы их дочь училась в Щепке или ВГИКе.
Совет - панический страх нужно переступить единожды, не так уж плох. Как правило, работает. Неопытный робкий девственник, разочек отведав плода, начинает считать себя завзятым бонвиваном и, не исключено, со временем таки превращается в приличного повесу-бабника. Ребенок, до смерти боявшийся воды, падает с мостков, побарахтавшись, выбирается на берег и через пяток лет переплывает Волгу в районе Ярославля.
Разомлевшая на презентабельном диване БМВ Землероева благодушно рассматривала в окно Москву. Из окна автомобиля представительского класса столицы выглядела несколько иначе. Кондиционер позволял мириться с пробками, негромкая музыка вкрадчиво ласкала уши, из узенького зеркала заинтересованно сверкают мужские глаза... Чем не жизнь!
Ах да.
– Олег, как Илья за эту машину расплачивался? Своей кредиткой?
Интонация последнего, уточняющего вопроса показала Паршину, что Дуся справилась с нервами. Если начала за дело беспокоиться и мозгой ворочать, значит, все в порядке.
– Нет, - ухмыльнулся и подмигнул он в зеркальце слегка нетрезвой, но в целом адекватной пассажирке.
– Наличку в банкомате на проспекте снял. Машину нанял какой-то приятель, живущий неподалеку от Киры. Дуремар, кажется... Он позже заберет бэху, где мы ее оставим.
– А-а-а... Молодцы.
– А ты как?
– Я? Отлично.
– И потянулась к бутылке.
– Стоп, Дуся, хватит, - отеческим тоном произнес сыщик и сделал строгие глаза.
– Опьянение мешает нормально оценить обстановку.
– Дождался, пока Евдокия послушно кивнет, и добавил: - Если в салоне почувствуешь, что вновь заколотило, можешь эдак пальчиком капризно на чашечку кофе просигнализировать - сами в кофе добавят. Поняла?
– Угу. А они не удивятся? Время десять утра...
– Не удивятся. Ты ж не кокаин у них попросить собираешься?
«Что я знаю о порядках внутри Садового кольца», - невольно загрустила Евдокия, уютно свернулась в калачик на кожаном сиденье и до самого крыльца салона мечтала о красивой жизни. Лежащая в шикарной новой сумочке дисконтная карта - подарок изумленного дракой директора бутика - таким мечтаниям очень поспособствовала. На ум почему-то пришел фрагмент из фильма Говорухина, где Володя Шарапов требует у бандитов примерно следующее: «Сберкнижку - мне! Мне. Она мне сердце согреет, когда под милицейские пули вместе с вами пойду...»
Дисконтная карта грела и сердце, и душу... «Синицына от радости сдохнет! Если не посадят, наведаемся за скидками вместе, если загребут - подарю подруге на долгую вечную память...»
Как будто нарочно подгадав момент, на крыльцо салона понаблюдать, как к парикмахерской на нанятой мачехой-Паршиным тыкве-БМВ подъезжает Золушка-Дуся, вышел симпатичный бугай охранник.
Автомобиль плавно подрулил к тротуару, Дуся машинально потянулась к ручке дверце, но отдернула пальцы, словно ошпарилась. «Двери сама не открывай!» - вчера талдычил Зубов. Евдокия дождалась пока сыщик обежит машину, распахнет дверцу во всю ширь и предупредительно предложит руку.
Дверь в салон распахивал уже работник заведения.
Евдокия, покачивая бедрами, взошла на крыльцо. Паршин забежал вперед в предбанник парикмахерской, посветился и изобразил ищейку, углы обнюхивающую. Дуся, широко расставив ноги и пристроив одну руку на поясе брючек, остановилась по центру снабженного мягкой мебелью предбанника, напротив улыбающейся за стойкой девушкой-администратором. О том, что лощеную блондинку зовут Виктория, сообщила лаковая табличка, пришпиленная к высокой груди.
Перед поворотом к салону Олег дал Землероевой мятную жвачку.
– Зажуй, - сказал, - коньяком за километр разит.
И вот, расставив ноги, будто эсэсовец на вахте, равномерно перемалывая комок жевательной резинки и слегка покачивая пятой точкой, Евдокия рассматривала обстановку предбанника и блондинку, словно собиралась все купить.
Совершенно интуитивно - под некоторым влиянием коньячных паров - Дуся выбрала верную манеру поведения. Бросив взгляд на расслабленно жующую посетительницу, администратор Вика автоматически произвела оценку: богатенькая дочка. Стервочка. Тусила всю ночь. Перебрала энергетиков, не смогла уснуть, решила, коли уж такое дело, наведаться в салон.
– Добрый день, - прочирикала Виктория.
– Хай, - чавкнула Дуся.
– Я тут решила у вас прическу к свадьбе сделать... В октябре прощаюсь с этой... как ее... с холостой жизнью.
Виктория молча выслушала монолог потенциальной клиентки, немного приподняла вверх правую бровь (искусно получилось - обалдеть!) и, ничего не отвечая, не бросаясь «богатенькой дочке» навстречу, осталась стоять за стойкой.
«Так. Что-то я забыла», - подумала Землероева.
Ах, да! Рекомендации!