Стожары
Шрифт:
— Жми, Коншак, газуй! — подзадоривал Девяткин. — Давай третью скорость!
— Чего ты зудишь! Не мешай им! — шикнула на него Маша.
Сзади подошли дед Захар с Катериной.
— Так, косари, так, травобреи! — Старик довольно погладил бороду. — Не торопись, ровнее бери. Не дергайся, Федюша, на пятку налегай, на пятку… А ты, Санька, не жадничай, поуже захватывай да валок подкашивай чище… Смекай, Васильевна, — обернулся он к Катерине, — какой народ подрастает. Боевой резерв, пополнение нашему
— Работники, что и говорить, — вздохнула Катерина. — Мой так уж совсем взрослым себя почуял… школу забросил. Не знаю, что и делать с ним.
— Загадал задачку, — посочувствовал Захар. — А ты покруче с ним, по-отцовски.
— Да уж придется, — согласилась Катерина и внимательно пригляделась к Феде.
Майка на нем была залатана неумелой рукой, сапоги прохудились.
— А и вы, Захар Митрич, незавидно с внуком живете. По-лесному, как партизаны.
— Чего там — незавидно! — с досадой отмахнулся старик. — Живем в свое удовольствие.
— Переходил бы он ко мне, Федя. Все женские руки.
— У тебя своих полный штат… Да и характером они с Санькой не сойдутся. Задиристы, петухи, раздерутся… — И Захар поспешил перевести разговор на другое.
Вскоре на лугу объявили перерыв на завтрак.
Санька насухо вытер травой косу, вскинул ее на плечо и, встретившись с Федей взглядом, кивнул ему:
— Крепче заправляйся да косу поточи! Мы еще потягаемся.
— Потягаемся! — согласился Федя.
Глава 21. С ВОЗАМИ
Но после завтрака косить мальчишкам не пришлось. Их послали сушить сено и сгребать его в копны. Самое же интересное предстояло на другой день — возить сено с лугов в Стожары, где его должны были складывать около конюшни в огромные стога.
Узнав об этом, Санька прибежал к Татьяне Родионовне.
— Сказывают, старшого над возчиками нужно? — спросил он.
— Требуется.
— Так вы меня поставьте. Я на конюшне у тетки Васены работаю. Меня кони вот как слушаются! Я смогу.
— Ну-ну, доглядывай, молодой Коншаков, старайся, — оглядев крепко сбитую, ладную фигуру мальчика, согласилась Татьяна Родионовна.
Наутро Санька с приятелями пришел на конюшню. Здесь уже были Федя, Семушкин и Степа.
Санька нахмурился: возить из лугов сено — дело нешуточное, ребят он подобрал для этого самых надежных и умелых.
— Мне людей хватает, — сухо сказал он Феде.
— А нас Татьяна Родионовна прислала: «Присоединитесь, говорит, к Коншакову».
— И мне сказала: «За подводы головой отвечаешь и подбирай в помощники кого хочешь».
— Ты и подобрал со своего конца, — заспорил Семушкин. — А мы чем хуже?
— А лошадь распряжется в дороге — что будете делать? — спросил Петька Девяткин.
— Ну
— А колесо свалится?
— Вагой поднимем телегу и наденем.
— Тю… вагой! И сможешь? — фыркнул Петька.
Алеша похлопал по спине коренастого Степу Так-на-Так.
— Ничего, осилим, — улыбнулся Степа.
— Ну, а к мосту как съедешь? Знаешь, там крутогор какой! — наступал Петька.
— Ты, Девяткин, не задавайся очень-то, — тихо проговорил Федя. — Поедем — значит, поедем.
В спор вмешался конюх Седельникова, сказав, что работы хватит на всех.
Начали распределять, кто на какой лошади поедет.
Федя облюбовал Муромца.
— Не выйдет, — опередил его Санька: — у нас кони закрепленные, именные.
— Ты Лиску бери, — с серьезным видом посоветовал Петька. — Не конь — огонь! И ни за кем пока еще не числится.
Федя спорить не стал — Лиска так Лиска.
Мальчишки принялись запрягать лошадей.
Санька искоса поглядывал в сторону Феди. Тот стоял с хомутом в руках перед Лиской, которая высоко задрала голову и, казалось, не понимала, что, собственно, от нее хотят.
— Теперь до морковкина заговенья увещевать ее будет! — прыснул в кулак Петька.
— Эй, дружок, не задерживай! Выезжаем сейчас! — нарочито громко крикнул Санька и с удовольствием заметил, что все ребята обернулись в сторону Феди.
— Давай уж помогу, — снисходительно предложил Петька и, подойдя, потянул Лиску за повод.
Но шея лошади окаменела. Петька погрозил Лиске кулаком и потянулся за вожжами. Та шарахнулась в сторону.
Тогда Федя вытащил из кармана кусок хлеба, поднес к влажным розовым ноздрям лошади, потом положил его на землю.
Запах хлеба сломил Лискино высокомерие. Она опустила шею, потянулась губами за куском и сама всунула голову в хомут.
Вскоре вереница подвод двинулась к лугу.
Навьючили по первому возу сена. Санька поставил Муромца впереди всего обоза, оглядел подводы, мальчишек, застывших около лошадей, взмахнул рукой и заливисто скомандовал:
— По передкам! Шагом арш!
Муромец неторопливо взял с места тяжелый воз. Следом за ним, мерно скрипя и покачиваясь, тронулись остальные подводы.
Когда миновали топкую лесную дорогу и выехали на укатанный проселок, Санька разрешил мальчишкам забраться на возы. Сам он продолжал степенно шагать рядом с Муромцем, заложив руки за спину, как это делал его отец, и зорко всматривался в дорогу, примечая каждую рытвину, канаву, каждый спуск и подъем.
Шумно дышали лошади, звенели уздечки, поскрипывали колеса, от них пряно несло запахом дегтя. Солнце поднималось все выше, разгоралось ярче.