Страх и его слуга
Шрифт:
— Позвольте мне удалиться, я утомлен сегодняшними событиями.
Она кивнула.
Я даже не потрудился проститься с регентом, настолько мне хотелось спать. А это был хороший знак. Знак, что мое напряжение стало спадать. Я вышел на крыльцо и прыгнул в первую же коляску. До Калемегдана мы тряслись совсем недолго.
Проехав Королевские ворота, мы оказались в крепости. Начинало светать, и в окно коляски я увидел здание над цистерной и двух часовых перед ним. Вчера, насколько я помню, их здесь не было.
Я сбросил маску и костюм и лег спать, но сон, как назло, не шел ко мне до позднего утра. Около девяти часов я услышал неверные шаги возвратившегося из корчмы Новака и только тогда заснул. Надоедливые петухи пытались меня разбудить, но я не дался.
Часть
ПОД МАСКОЙ
Глава первая
Второй выход
Начало этой истории, как мне думается, датируется следующим днем после маскарада. Встала я поздно, наверняка далеко после полудня. Думая об этом сейчас, я задаюсь вопросом, а почему мой муж предложил мне поехать в Дединаберг вместе с комиссией по вампирам. Тогда я над этим не задумалась, и мне показалось, что поездка за пределы укрепленного города будет забавной, а может быть, даже волнующей.
Никогда раньше не случалось мне оказаться вне города, я имею в виду, в Сербии.
Я потребовала, чтобы мне дали верховую лошадь, трястись в коляске не хотелось. До этого меня всегда возила шестерка лошадей. Александр распорядился оседлать для меня его любимую кобылу…
Что вы спросили?
Кто еще поехал?
Из крепости выехали барон Шмидлин и граф Шметау. Но разумеется, главными лицами были трое из комиссии: Клаус Радецки и еще двое ученых, их имена я забыла, один был в светловолосом, второй в рыжем парике. С нами был и Отто фон Хаусбург, который вас так интересует, и еще его слуга. Почему я особо упомянула слугу? Да потому что он был единственным слугой, ехавшим вместе с нами, а наша свита — две-три мои служанки и несколько слуг — следовали позади нас. Позже, когда мы выехали из предместья, к нам присоединился еще один серб. Кажется, он был обер-капитаном, но, знаете, я в званиях никогда особо не разбиралась.
Да, нас было девять, вместе с этим сербом.
Вуком Исаковичем.
Нашим проводником был барон Шмидлин. А целью путешествия — водяная мельница в Дединаберге. Сербы жаловались, что на этой мельнице время от времени появляются вампиры. Кто бы там ни остановился переночевать, живым наутро не выходил. Радецки был уверен, что сербских крестьян будет легко убедить в том, что вампиров не существует, если он проведет там ночь и останется живым. Пока он будет находиться на мельнице, все остальные, то есть мы, переночуют в ближайшем сельском доме. Дом принадлежит самому богатому в Дединаберге крестьянину, и, хотя по удобству не может сравниться с дворцом, нам там обеспечен вкусный ужин и удобный ночлег.
На самом выезде из крепости моя кобыла заупрямилась и не захотела идти дальше. Я долго ее уговаривала и успокаивала, прежде чем она нехотя двинулась вперед. Тогда-то я и увидела ту несчастную девочку. Она проходила мимо ворот, в лохмотьях, босая, одна, несчастная. Бог отнял у нее и разум, и речь, и я почувствовала огромное желание помочь ей. Страшно, смотреть на страдающее человеческое существо. Я тоже страдала, пусть и на шелковых подушках, но страдала, и, если бы кто-то просто по-дружески посмотрел на меня, я бы была ему за это благодарна. У несчастного ребенка не было никого, скорее всего, девочка даже боялась людей. А когда человек боится людей, это для него самое тяжелое наказание. Я сошла с лошади и обняла ее, пусть узнает, что другие люди не звери, что они не всегда проходят мимо с холодным сердцем, злым языком и жестокими руками. Я понимала, что те пять крейцеров, которые она от меня получила, это ничто, их хватит только на то, чтобы несколько раз поесть, но сердце мое разрывалось, когда я обнимала и целовала ее. Из глаз моих потекли слезы. Мне не хватало любви всего лишь одного мужчины, а этой девочке не хватало любви любого из нас, простой человеческой любви. Я почувствовала тепло ее тельца, ее нежность, я знала, что и она чувствует мою нежность и любовь, и я была счастлива, что хоть что-то смогла подарить этому несчастному ребенку. Какая же это радость — дарить!
Нам нужно было ехать, и мне пришлось оставить ее, но я пообещала себе, что, вернувшись, возьму девочку к себе во дворец.
Что?
Хорошо,
О вампирах я тогда вообще не думала. Считала их суеверием простого народа. И разговор между графом фон Хаусбургом и его слугой Новаком, который я слышала по дороге, убедил меня в том, что сербы суеверны и что вампиры не существуют.
Слуга рассказывал графу, что сербы говорят, будто в Белграде появился архангел Михаил. Услышав это, фон Хаусбург чуть не свалился с коня. Он побледнел и принялся задавать вопросы: когда появился, что говорят насчет того, зачем появился, что говорит сам архангел насчет того, зачем появился, и так далее. Я подумала, что граф не в своем уме, потому что было совершенно ясно, что он поверил в появление архангела.
Слуга начал над ним смеяться, и мне было неприятно видеть такое дерзкое поведение слуги. Насмеявшись вдоволь, он сказал:
— Это не настоящий архангел. Помните того русского, которого мы встретили, подъезжая к Белграду, такого высокого, светловолосого? Судя по описаниям, я бы подумал, что речь идет о нем. Крестьяне рассказывают, что архангел говорит на сербском как ангел, что он высокий, светловолосый, одет в обноски, ведь архангелы всегда так делают: притворяются нищими, потому что человеческая душа полнее всего проявляет себя в отношении к нищим, слабоумным и больным.
Стоило слуге сказать это, как фон Хаусбург захохотал, именно захохотал, мне даже показалось, притворно. И сказал:
— А я думал, что человеческая душа полнее всего проявляет себя в отношении к более могущественным, умным, богатым и счастливым. Даже самые испорченные люди находят в себе хоть крупицу сострадания и даже самым лучшим людям трудно не быть завистливыми, лицемерными и трусливыми. Не понимаю, почему ангелы и святые не являются в образе увенчанных лаврами королей и графов или болтливых поэтов?
— Потому что это ваши любимые роли. Вы познаете людей через их самые худшие качества, а ангелы и святые — через лучшие.
— Потому-то они так и не познали этот мир.
Такой разговор не показался мне странным. Если бы вы знали, чего я только за всю свою жизнь не наслушалась, то не задали бы такого вопроса. Кроме того, что я тогда вообще знала, — я была молода, да к тому же еще и герцогиня. А кто смог хоть чему-то научиться и что-нибудь понять, сидя в одиночестве в щелках и бархате? Я начала думать только тогда, когда почувствовала, что страдаю. Сначала думала о себе, потом и о других. Что мне осталось от безмятежных дней, проведенных в покое и счастье? Но зато для меня очень много значат другие времена, времена страданий, тяжелые бессонные ночи, слезы, боль и страх, печаль и безнадежность. Потому что те месяцы, те годы сформировали во мне все самое лучшее, что есть, а беззаботные дни меня только портили. Чтобы понять то, что я вам сейчас рассказываю, особого ума не надо. Но любой настоящий герой из сказок, которые в детстве рассказывала мне бабушка, в отличие от псевдокоролевичей, всегда выбирал самый трудный, мрачный и тернистый путь, но в конце такого пути всегда побеждал дракона. Те, кто шагают по широкой утоптанной дороге, не приходят никуда.
Хорошо, хорошо, возвращаюсь к рассказу.
Мы еще не выехали за передовой оборонительный рубеж, окружавший город, то есть находились в Унтер Раценштадте, когда ко мне приблизился граф Шметау.
Нет, разумеется, он не был моим любовником. Я вам уже говорила, у меня не было любовника. До того дня я обменялась с графом Шметау не более чем несколькими любезными, ни к чему не обязывающими фразами. И меня удивила его откровенность.
Граф Шметау… он отвечал за крепость. Был архитектором или кем-то в таком роде. Знаю, что он постоянно что-то чертил. Мне кажется, именно он первым предложил свой проект Калемегданской крепости, который и приняла администрация. Позже выяснилось, что что-то там было не так, что именно, я не знаю, его проект был отвергнут, и принят другой, Доксата. Так Доксат стал главным инженером. И крепость строилась под личным контролем Доксата до тех самых пор, пока мы не объявили туркам вторую войну. Доксата тогда отправили командовать вторым полком. Он был очень способным человеком, сумел взять Ниш всего через несколько месяцев после начала войны. Поэтому его и произвели в генералы.