Страх Мудреца. Дилогия
Шрифт:
Я буду учиться тайным путям ленты, цепи и движущихся бассейнов.
Я буду учиться пути радости, страсти и сдержанности.
Я узнаю все их.
Когда она рассказывала, Селин не говорила тоном детской фантазии, как будто она мечтает съесть весь торт.
Не то чтобы она была горда, как будто она описывала план, который она сложила вместе со своим собственным и думала очень умные вещи.
Селин говорила это с тихой настойчивостью.
Это было почти также, как если бы она просто
Не для меня.
Она говорила самой себе.
Она повернулась назад и посмотрела на меня.
– Я дойду и до твой страны тоже, - сказала она.
[Безусловно.]
– И я буду учиться варварскому Кетан ваших женщин, который они держат в тайне от вас.
– Ты будешь разочарована, - сказал я.
– Я не говорю неправильно.
Я знаю слово тайна.
Что я хотел сказать, так это то, что откуда я родом, многие женщины не дерутся.
Селин вновь стала крутить запястья в замешательстве, и я знал, что должен быть более ясным.
– Там, откуда я родом, большинство женщин проводят всю свою жизнь, не держа меч.
Большинство растут не зная, как ударить другого кулаком или клинком в их руках.
Они не знают никакого из всех видов Кетан.
Они не сражаются вообще.
– Я подчеркнул последнее слово с сильным отрицанием.
Это показалось достаточным, чтобы поставить точку в споре с ней.
Я надеялся, что она в ужасе смотрит, но вместо этого она просто стояла в отупении, держа руки неподвижно, как бы в недоумении, что об этом думать.
Как будто я ей только что объяснил, что у женщин там, откуда я родом, отсутствуют головы.
– Они не дерутся?
– Спросила она с сомнением.
– Только не с мужчинами или друг с другом или с кем-либо вообще?
Я кивнул.
Повисла долгая, долгая пауза.
Ее лоб наморщился и я мог видеть, что она на самом деле пытается вступить в борьбу с этой идеей.
[Замешательство.]
[Тревога.]
– Тогда что же они делают?
– Сказала она наконец.
Я вспомнил женщин, которых я знал: Мола, Фела, Деви.
– Многие вещи, - сказал я, пытаясь импровизировать слова, которые я не знал.
– Они делают картины из камня.
Они покупают и продают деньги.
Они пишут книги.
Селин, казалось, расслабилась, когда я прочитал этот список, как будто с облегчением услышала, что эти женщины-иностранки, пустые для любого Кетан, не были разбросаны по сельской местности, как безкостные трупы.
– Они исцеляют больных и врачуют раны.
Они играют...
– Я чуть было не сказал, что играют музыку и поют песни, но вовремя поймал себя.
– Они играют в игры, растят пшеницу и производят хлеб.
Селин долгое время размышляла.
– Я
Некоторые женщины, но для многих это не считается Летани.
– Я использовал в фразе "Летани", потому что я не мог придумать, как сказать "правильное поведение" по-адемски.
Селин резко прожестикулировала [презрение] и [упрек.]
Я был поражен, насколько сильнее это ужалило пришедшую молодую девушку в ярко-желтой рубашке, чем когда-либо это было с Темпи или Вашет.
– Летани везде одинакова, - твердо сказала она.
– Она не похожа на ветер, меняющийся от места к месту.
Летани словно вода, - ответил я не задумываясь.
– По сути не изменяется, но меняет очертания, в зависимости от места.
Это одновременно и река и дождь.
Она уставилась на меня.
Во взгляде не было ярости, но подобный взгляд от одного из Адем производил схожий эффект.
– Кто ты такой, чтобы говорить что Летани похожа на одно, а не на другое?
– А кто ты, чтобы утверждать обратное?
Селин взглянула на меня, брови серьезно сдвинуты.
Затем она громко засмеялась и подняла вверх ладони.
– Я - Селин,- объявила она.
– Моя мать из третьего камня.
Я рождена Адем. И я так, кто бросит тебя на землю.
И она была верноа своему слову.
Глава 118
Цель
Вашет и я боролись, двигаясь взад и вперед по предгорьям Адемре.
После всего проведенного здесь времени, я почти не замечал ветра.
Он был такой же неотъемлемой частью ландшафта, как неровности почвы под ногами.
Несколько дней он был мягок, - лишь создавал узоры в траве, да забивал мои волосы мне в глаза, не более того.
В другие дни он был достаточно сильным, чтобы свободно проникать сквозь одежду и кусать мое тело.
Он мог обрушиться на вас с неожиданных направлений, без предупреждения, толкая вас столь же твердо, как будто это был не ветер, а чья-то рука.
– Почему мы тратим столько времени на рукопашный бой?
– спросил я Вашет после того, как я сделал Сбор Клевера.
– Потому что твоя борьба еще сырая, - ответила Вашет, блокируя меня Водяной Мельницей.
– Потому что ты смущаешься меня каждый раз, когда мы боремся.
И потому, что три раза из четырех ты проигрываешь ребенку вполовину меньше тебя.
– Но мой бой на мечах еще хуже, - сказал я, кружа в ожидании, когда она откроется.
– Хуже, - признала она.
– Вот почему я не позволяю тебе бороться ни с кем, кроме меня.
Ты еще слишком неопытный.
И мог бы травмировать кого-нибудь.