Страх призывателя
Шрифт:
Но все-таки странная штука жизнь, подумал я, настраиваясь на птичью волю. Почему-то грозный и страшный зверь нам всегда кажется гораздо более привлекательным, заслуживающим жизни и воли, чем какие-нибудь безобидные животные. Конечно, я еще не уловил волю этой птицы, и не могу сказать, кто она по своей сути, но ведь я даже не сделал попытки ее приручить, потому что проще было убить, и как особо приятный приз - съесть. Может, суть в том, что хищников мы как минимум опасаемся, поэтому они и кажутся нам более интересными и достойными?
Хотя вряд ли дело просто в страхе, это я просто о своем, о наболевшем. На самом
Конечно, можно сказать, что многие люди поступают точно также, да и не убегал ли я сам позорно от таракана, но все же очень сложно уважать и ценить того, кто сам не борется за свою жизнь, и живет без смысла...
И именно поэтому мне гораздо ближе бирмеды и даже ежи, которые самой своей сущностью научились бороться за свою жизнь, отрастив колючие иголки.
От размышлений меня отвлекло то, что я почувствовал птиц. Их было немало в круге, они жили среди деревьев, сплетая на ветках гнезда, и просто летали здесь, ни о чем не думая.
Я выделил особо крупную и сильную птицу и дал ей указание подняться в небо. Та взмыла, без проблем подчинившись моей воле. И взлетала все выше и выше, хотя чувствовалось, что у нее в маленькой головке что-то происходит непонятное, она просто не понимала, что за сила ее вдруг заставила так высоко подняться, потому что по своей воле крайне редко поднималась выше верхушек деревьев. Да и зачем, что ей делать в этом бескрайнем свободном небе, где нет пищи и нет возможности присесть на уютную ветку для отдыха?
Но тем не менее она летела, до тех пор, пока я не увидел Город, раскинувшийся среди лесов. Далеко, прикинул я, но с такой компанией я всяко дойду.
Я отпустил птицу, и она судорожно стала спускаться. Дальнейшая ее судьба мне перестала быть интересной, но в целом это было очень полезное приручение, так как в ближайшее время мне перестал грозить голод.
Главное, подумал я с кривой ухмылкой, не отупеть и не пытаться взлететь на ветку. Но воля этих созданий была настолько слабой, что это совсем мне не грозило.
– Ну что, ребятки-зверятки, - ласково обратился я к своим подопечным, - давайте быстренько пообедаем и двинемся в увлекательное путешествие.
Глава 20
Я опять начинал сходить с ума. Тем более в пути нам пришлось столкнуться с еще несколькими противниками, которых мы уничтожили без особых проблем и даже переживаний с моей стороны.
Но их воля отдавалась во мне, иногда начинала путать мысли, накатывали чужие эмоции и ощущения, от которых хотелось выть, а лучше - впасть в состояние необузданной ярости и крушить все, что вижу, впиваться слабыми ногтями в твердую кору деревьев, сдирая ее, бросаться на все, что вижу.
Но я держался. Тот стержень внутри, который я определил для себя как свою суть, хоть и весьма расплывчатый, не давал мне утратить себя, а страх окончательно выбивал все наносное.
Но воля существ третьего круга превосходила тех, что были во втором, поэтому мне приходилось все сложней.
Со временем я научился еще одному способу - полностью отрезать себя от окружающего мира, одновременно отключая все эмоции, включая страх.
Все-таки чувства часто мешают, бывают лишними, хоть и являются составной частью воли, но их можно было приглушить, оставляя чистый разум. Я тренировал эту способность простым способом - заставлял признанного бирмеда, которого в итоге стал называть просто Бир, рычать и скалиться прямо мне в лицо во время отдыха.
Он воспринял эту просьбу с недоумением, но тем не менее включился в игру. Я наблюдал его оскаленную пасть меньше, чем в расстоянии ладони от моего лица, видел его шершавый короткий язык, все сорок два клыка, включая целых шесть выпирающих, в районе лба его красную шерсть прорезал длинный шрам, которого я раньше не замечал, и красноватые глаза, которые во время игры иногда наливались настоящей яростью, но сдерживаемой, не полыхающей.
Моя задача заключалась в том, чтобы в этот момент отключить все чувства. Но получалось это плохо - хотелось отодвинуться или попросить перестать так сильно вонять мне в лицо, хотелось иногда ударить в ответ.
Но я просто сидел и смотрел, стараясь полностью отключить разум и желание действовать, оставляя только незамутненное восприятие.
Изредка это получалось - полностью раствориться в моменте, осознавать себя просто человеком, который смотрит в пасть яростного зверя.
В такие редкие моменты обычно полностью обрывалась связь с миром и зверьми, и я оставался собой. Без страха и без ярости.
Но уже в следующий момент от такого осознания я резко вскакивал и начинал судорожно ходить, потому что это была слишком опасная игра с самим собой.
Конечно, когда-нибудь эти умения могут сослужить мне хорошую службу, когда я захочу бросить все к каргару и снова стать бесполезным, но сейчас отказываться от чувств вообще было слишком опасно, и вдобавок неприятно, так как в этом состоянии я был подобен простому камню не только без чувств, но и без желаний. Но камень твердый и почти непробиваемый, а я слабый и беззащитный по своей природе, чтобы выжить, мне нужно действовать, а не наблюдать.
Поэтому приходилось продолжать бороться с чужой волей, нахлестывающейся на мою, и учиться подавлять чужое, так как гибко обтекать и родниться без потери самое себя получалось совсем плохо.
Все осложнялось тем, что я уже знал, что даже скоротечная связь не проходит бесследно. Поэтому мне приходилось быть очень осторожным, и я не увеличивал наш отряд, оставляя всех встреченных на свободе. Но не всегда живыми.
От моих мыслей меня отвлек громкий крик Уги, и одновременно появившееся беспокойство.
Люди. Впереди были люди. Внутри меня все сжалось. Так чувствует себя человек перед тем, как его жизнь может разделиться на две части - до и после. Именно сейчас все должно решиться... Кхм, а почему это сейчас? Впереди наверняка всего лишь небольшая команда, с которой можно договориться, ясность будет, когда я доберусь до Города и вновь встречусь с Верховным.