Страх высоты (сборник)

Шестаков Павел Александрович

— Очень приятно. Спорщик, значит? О чем же вы хотите поспорить?

Он не понял.

— Откуда вы взяли, что я спорить собираюсь?

— Имя у вас такое.

— Имя как имя. При чем тут спор?

— От древнерусского слова "вадити", затевать споры. Правильнее Вадимир.

— Никогда не слыхал такого имени.

— Упростилось, сократилось.

— Уверен, родители и в голове не держали…

Наверно. Ведь спорить — одно из самых мягких значений глагола "вадить". У Даля еще и клеветать, обманывать

значится. Но об этом я распространяться не стал.

— А вообще-то правильно назвали. Меня против шерстки не погладишь. Интуитивно дошли предки. Выбирали красивую кличку, а попали в точку, а?

— Не знаю. Я еще с вами не спорил.

— Да не собираюсь я спорить. Я же сказал.

Мы остановились тем временем, не входя во двор.

— У вас дело ко мне?

— Дело.

— Тогда поднимемся к Полине Антоновне, — предложил я, не высказывая подлинного уже удивления, ибо не мог никак предположить, что за дело может нас свести.

Вадим резко тряхнул головой.

— Туда без толку… У старухи я был. Мне с вами надо.

Я развел руками.

Он поколебался, потом спросил резко:

— В пивную пойдете?

— Куда? В какую пивную?

— Здесь рядом. Подвальчик.

Я представил набитое разным народом помещение, полупьяный гвалт, захламленные столики и кислый, тошноватый запах, и поморщился.

— Увольте.

— Я так и знал. Коньячком сосуды расширяем?

— Бывает, и нитроглицерином.

— Ну, не скромничайте. На вид…

Я прервал.

— Вид обсуждать не будем.

— Ладно. Тогда на лавочку? На свежем воздухе.

Разумеется, все варианты общения с Вадимом меня привлекали мало, но на свежем воздухе было все-таки лучше, чем в заведении, куда он меня приглашал.

— Хорошо, пойдемте.

До скамейки, той самой, что рядом с таксофоном, мы шли молча. Молча и сели. Я посмотрел вопросительно.

— Предоставляете слово?

— Слушаю.

Он почему-то наклонился ко мне, хотя посторонних вокруг и не было. Я заметил, что волосы у него, несмотря на возраст, уже поредели и давно не мыты.

— Вы, конечно, знаете, кто я?

Я кивнул.

— Бабка проинформировала?

— Да, Полина Антоновна сказала, что вы муж Лены.

Он искривил рот.

— Представляю.

Я не возражал. Представлял он полученную информацию приблизительно правильно.

— И тем не менее стою у ворот. И прошу помощи.

Видно было, как трудно далась ему последняя фраза.

— Помощи? Моей? В чем?

— Жить нам с Ленкой негде. Понимаете? С милым рай где? В шалаше. А если нет шалаша, тогда что? Тогда где?

На вопросы свои Вадим отвечал сам. Коротко и напористо. Да, я ошибся, предположив, что он целый день грелся на солнышке. Ощущался и другой источник подогрева.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Склоните

старуху.

— Вы Полину Антоновну в виду имеете?

— Кого же еще! Старуха могла бы пустить нас на квартиру, сдать комнату. Но не хочет. Уломайте ее! Вы ведь там в авторитете.

Я был обескуражен.

— Но если не хочет…

— Да почему? Мы же ей пригодимся. Осталось-то ей сколько? Не вечная же она, в конце концов. Ей помощь нужна, люди. А Лена ее любит. Сделайте доброе дело. Что вам стоит!

Я посмотрел на Вадима. Он взгляда не отвел. Напротив, бросил требовательно:

— Ну!

— Я вас понимаю, но вопрос деликатный…

— А если семья рушится?

Вопрос был поставлен ребром, но чуть с перебором. Не люблю я набившие оскомину штампы. Одно дело на профсоюзном собрании выступать, а другое совсем вот так, с глазу на глаз, в доверительном разговоре, да еще с полутеатральной аффектацией. Он почувствовал мое недоверие к броской фразе.

— Вы поймите, как живем. То вообще не живем вместе, то сарай у черта на куличках снимаем.

Это подействовало на меня сильнее.

— Жизнь по швам трещит, — добавил Вадим, уловив перемену в моем настроении.

— Понятно мне.

— Поможете?

— Вы у Полины Антоновны сегодня по этому вопросу были?

— По какому же еще!

— И она отказала…

— Ясно. Зачем бы я вас просил…

Я вспомнил, как он отвернулся утром, увидев меня. А сейчас обращается за помощью… Однако… Но могу ли я помочь?..

— Если вы только сегодня говорили и она отказала, вряд ли Полина Антоновна так быстро изменит решение. Я ведь ее много лет знаю.

— Я тоже достаточно. Ослица валаамская.

— Если вы о Полине Антоновне такого мнения, то вряд ли уживетесь под одной крышей.

— Почему? Мнение мое личное. А конфронтация мне не нужна. В кухонные дела влезать не собираюсь. Это Ленкина забота, а у нее со старухой гармония. Так что гарантирую мир и дружбу, фройндшафт.

Тут мне в голову пришла мысль.

— А Лена этот вопрос поднимала?

— Нет.

— Так может быть, ей…

— Нет.

На этот раз отрицание прозвучало даже жестче первого.

— Понадеялась на вас?

Он хмыкнул.

— Ей этот вариант не нравится.

— Не понимаю.

— Я тоже, — сказал он почти доверительно. — Сплетен боится, я думаю.

— Каких сплетен?

— Вы разве людей не знаете? Будут гадости говорить. Пролаза, охмурила старуху… А у моей супруги натура тонкая.

Мне эта аргументация показалась малоубедительной.

— Однако, если и она против…

— Ерунда. Бабы всегда так. Их нужно перед фактом ставить. Логическое мышление у них не развито. Вот и приходится собственными мозгами шевелить. А зачем? Дело-то ясное. Я ей добра хочу. И всем хорошо будет.