Страх. Сборник
Шрифт:
В комнату вошел Никитин, сел за свой стол, подмигнул Белову:
– На днях, Серега, ожидается крупная пьянка. Ты мне талоны на водку не одолжишь?
– А повод?
– Повод, брат Белов, грандиозный.
– Короче.
– Я москвичом стал.
– Это как же понимать?
Никитин достал из кармана куртки зеленоватую бумажку:
– Смотри, Серега, ордер на комнату.
– Ух ты, – обрадовался Сергей.
– Жить буду в Столешниковом. Комната шестнадцать метров, окно прямо на комиссионку выходит.
– А соседей много?
– Двое. Старушка одинокая, и врач с семьей две комнаты занимает.
– Ну это, считай, как в отдельной квартире живешь.
– Вот и хочу новоселье устроить. Харчишками я разжился, а с водкой пока слабо.
– Коля, у меня дома две пол-литровые банки медицинского спирта стоят, я тебе их дарю на новоселье.
– Сережа! – Никитин вскочил. – Это же два литра водки. Живем!
– Но талоны я тебе тоже могу дать.
– Пусть это НЗ будет. Завтра прикину…
Он не успел договорить. В комнату вошел старший группы наружки.
– Белов, я тебе отчет принес.
– Спасибо. – Сергей взял листочки и фотографии.
– Пока ничего интересного, – вздохнул старший, – но работаем.
Сергей взял отчет, перелистал. Действительно, ничего интересного не было.
Стукалин вел достаточно определенный образ жизни. Цех, управление артели, склад, дом, ресторан «Астория».
Вот и вчера он заседал в этом доме радости с компанией из четырех человек.
Группа установки дала данные на всех:
Степанов – зампредседателя артели;
Лифшиц – начальник цеха трафарета;
Полуянов – замглавврача психиатрической больницы.
Появление Полуянова было вполне оправданно, так как у Стукалина в больнице был пошивочный участок, на котором больные шили рукавицы для фронта.
Крюков – начальник отдела управления местной промышленности.
Все эти люди были связаны со Стукалиным по работе и никаких подозрений вызвать не могли.
Белов взял материалы прослушивания. Телефонные разговоры были совершенно нейтральными.
Но вот что его заинтересовало. Дважды из телефона-автомата звонили Стукалину и вешали трубку.
Один раз в девятнадцать десять, второй в двадцать ноль пять. Ровно через десять минут, согласно донесению наружки, Стукалин выходил с помойным ведром к мусорнику.
Вот это было уже интересно. И Белов отправился к Данилову.
Подполковник сидел в кабинете в одной рубашке, китель висел на спинке стула.
Белов посмотрел на начальника отдела и удивился, какое у него измученное лицо.
– Что у тебя, Сережа?
– Иван Александрович, вот посмотрите. – Белов положил перед начальником бумаги.
Данилов прочел, застучал пальцами по столу.
– А ты, Сережа, молодец. Немедленно осмотрите двор. Наверняка к нему кто-то приходит. На то, что он связан с Греком, подтверждение есть. От общегородской операции тебя освобождаю. Готовь засаду. Наверняка к Стукалину приходит связной. Как они только в контакт вступят, за связным – наружку, а Стукалина брать в подъезде. Меня дежурный разыщет.
Операцию начали в двадцать три часа. Три муровские группы, подкрепленные сотрудниками райотделов и отделений, разъехались по адресам.
У Данилова было три адреса.
Сначала поехали к Вите Мамочке, в миру Виктору Егоровичу Копцову, который держал притончик в Большом Сергиевском переулке. Там частенько собирались лихие ребята со Сретенки и близлежащих переулков.
Проживал Витя Мамочка во дворе дома номер 6 во флигельке. Имел отдельную трехкомнатную квартиру. Вернее, три перегороженных дощатой перегородкой пенала. Когда-то, во времена оны, здесь располагалась пошивочная Такмакова, но беспощадное время выкинуло отсюда швейные машинки и портных, большую комнату разгородили на три части, и поселилась в ней целая семья дворника Копцова, наследником которого стал его сын – Витя Мамочка.
Обитатели квартиры – кто ушел в мир иной, кто в лагере, так Витя стал единовластным хозяином трехкомнатного рая.
В сороковых его актировали по состоянию здоровья из очередного лагеря, он устроился в артель инвалидов и сделал в своей квартире игорный притончик.
И вот Витя Мамочка в широких, ниже колен, футбольных трусах стоял в коридоре и с поддельной скорбью говорил Данилову:
– Товарищ начальник, Иван Александрович, напрасно вы невинного человека тревожите.
Квартира была пуста, словно кто-то специально предупредил Витю Мамочку.
– Я давно ничем незаконным не занимаюсь.
– Брось, Копцов, ваньку ломать. Повезло тебе – не пришли твои поночевщики, в следующий раз возьмем, – зло сказал участковый лейтенант с протезом вместо левой руки.
– Поклеп на честного человека.
– Пошли-ка, Копцов, потолкуем, – сказал Данилов.
Они вышли в кухню, в которой отвратительно пахло прогорклым жиром, на грязном столе громоздилась куча щербатых тарелок.
– Ты бы посуду помыл, – брезгливо оглядел кухню Данилов.
– Помою, товарищ начальник.
– Сейчас я тебе задам один вопрос, а ты мне, Витя, ответишь на него быстро и честно. Где играет сегодня Разлука?
– Я…
– Подумай. Я тебе не участковый, а начальник ОББ. И разбомблю твою «мельницу» на раз, понял?
– Как не понять, – криво усмехнулся Витя. Он подтянул трусы. – Папиросочкой не угостите?
Данилов протянул портсигар.
Витя закурил, уставился куда-то в угол кухни, словно там показывали «Веселых ребят». И опять вздохнул тяжело: