Страх. Сборник
Шрифт:
В райотделе дежурный сказал, что Данилова ждет начальник.
Данилов подошел к кабинету Ефимова, приоткрыл дверь и спросил:
– Разрешите?
Конечно, он мог войти и так просто. Все же был полковником, почетным чекистом, да и вес имел в милицейском мире.
Но Данилов ничем не хотел обидеть человека, так близко принявшего к сердцу его неприятности.
– Заходите, Иван Александрович, заходите.
В кабинете сидел замначальника розыска области подполковник Скорин.
Он тоже поднялся навстречу Данилову:
– Ну здравствуйте, Иван Александрович.
– Здравствуйте, Игорь Дмитриевич. На труп приехали?
– Да.
– Один?
– Да нет, привез вам в помощь пару хороших ребят.
– Вот за это спасибо. А то у нас оперов некомплект, да и мелочовка заела.
– Да уж, у вас мелочовка. В августе Матроса с подельниками повязали, целый арсенал нашли. Сегодня труп.
– Вот какое дело. Что известно на сегодня. Неизвестные преступники предположительно на «победе» светлого цвета, она может быть или бежевой, или серой, привезли к отметке сто восьмого километра труп и выкинули его из машины. Убит неизвестный был из пистолета калибра 5,6, видимо из «марголина». Пулю и дактилоскопическую карту убитого отправили на экспертизу к вам в управление. Судя по одежде, убитый принадлежит к весьма обеспеченной семье. Но заявления о пропаже пока в московскую и областную милицию не сделано. Не обращались и в бюро несчастных случаев. У убитого обнаружены записка и номерок из гардероба московского «Коктейль-холла». Пока все.
– Судя по одежде, я протокол посмотрел, – сказал Скорин, – паренек-то этот из московских пижонов.
– Это нам здорово упрощает дело, тем более что, судя по записке, если, конечно, она предназначена убитому, имя его начинается на «В».
– Иван Александрович, Ефимов меня чуть не убил, но потом сам благодарить будет. Руководство создало специальную оперативную группу. Вы – старший, зам – Никитин и трое наших сотрудников. Искать, судя по номерку, в Москве придется?
– Поначалу там.
В дверь заглянул Никитин:
– Привез, Иван Александрович.
– Замечательно. Прошу меня простить, но приехал эксперт. – Данилов встал.
– Какой эксперт? – удивился Скорин.
– Пойдем – увидите.
В коридоре у дверей даниловского кабинета топтался Воробьев. Был он в старом ватнике и старых брюках, заправленных в кирзовые сапоги. Не похож был Валька Воробьев на того пижона, которого месяц назад встретил в ресторане на вокзале Данилов.
– Что, Валентин, в КПЗ собрался? – усмехнулся Данилов.
– А за что? – Валька нервно вытер ладони о ватник.
– А я откуда знаю. – Данилов открыл дверь. – Заходи.
Скорин, Воробьев и Никитин вошли в кабинет, и в нем сразу стало невыносимо тесно.
– А кабинет-то у вас, Иван Александрович, приличный, не то что в Москве, – нагло огляделся Воробьев.
– Это ты прав, Валя.
– Значит, вас, вроде как урку, сюда на исправление послали?
– Точно. – Данилов захохотал. И смеялся долго, до слез. Он отдышался и весело посмотрел на Воробьева. – Ты, Валя, мне помочь должен. Хочу использовать твое уникальное знание заграничного ширпотреба.
– Если есть кто-то здесь, кому лепень [4] закордонный задвинул или, к примеру, шкары [5] , то я ни при чем.
– А я разве тебя обвиняю? Я как урка урку тебя прошу. На этот раз захохотали все.
Когда отсмеялись, расселись и закурили, Данилов приказал принести вещи.
– Оцени, Валя.
Воробьев взглянул, увидел кровь:
– С мокрого сняли?
– Да.
Валька развернул вещи, помял, посмотрел на марки:
4
Лепень – костюм или пиджак (жарг.).
5
Шкары – обувь (жарг.).
– Ну что сказать, Иван Александрович, товар привозной. Хороший. Московские пижоны за такое шмотье жизнь отдадут. Я бы и сам. Вещи из дорогих. Рубашка американская, галстук шелковый.
– Ты мне цену назови.
– Цену? Ну, пиджак я бы отдал за шестьсот… Брюки – рублей триста… Ботинки… Ну, двести пятьдесят, не больше. Галстук двести, рубашка минимум триста.
– Значит, на круг получается где-то около двух тысяч? – спросил Данилов.
– Это если хорошего фраера найдешь. Упакованного. Желательно грузина. А так – тысяча семьсот – восемьсот. Тоже хорошие башли.
– Неплохие. А скажи мне, Валя, мой всезнающий эксперт, ты же со всеми московскими пижонами знаком…
– Ну зачем же так? – Валька потупился скромно. – Всего никто не знает. Но твердую клиентуру имею.
Данилов положил на стол фотографию убитого:
– Знаешь?
Валька взял фотографию, посмотрел внимательно:
– Его мокнули?
– Его. Ну, чего молчишь?
– Знаю я его. Виктором зовут. Я у него весной две курточки с погончиками из прорезиненного шелка и пять галстуков покупал. Но для себя…
– Валя, меня твои дела не интересуют. Что знаешь об убитом?
– Знаю, что родители его за границей живут. Папаша какая-то шишка в ГУСИМЗе…
– В Главном управлении советского имущества за границей, – расшифровал буквенную сумятицу Данилов. – Где живет?
– Не знаю точно. Слышал, что на Горького, около Пушкинской.
– Телефон?
– Не знаю. Мы с ним в «Коке» встречались.
– Компания?
– Он из особой.
– Как это понять?
– Ну, будем так говорить. – Валька сел, обвел глазами милиционеров. – Пижонская, стильная Москва неоднозначна.
Он сделал паузу. Достал из кармана ватника элегантный пластмассовый портсигар, вынул сигарету, закурил.
В комнате приятно запахло дорогим табаком.
– Неоднозначна, – продолжал Валька. – Вы не смотрите, что они топчут асфальт на Броде…
– На улице Горького, – уточнил Скорин.
– По-вашему – улица Горького, по-нашему – Брод. – Валька сел поудобнее, принял изящную позу. – Так вот, ходят там ребята-работяги типа Витьки Бебекина. Днем он в химчистке работает, а вечером – на Броде, он кинооператор. Ходят там солидные люди, писатели, братья Тур например. Это известные московские пижоны, так сказать, образец для подражания. Есть компания студентов и спортсменов и кодла деток.