Страх
Шрифт:
Она посмотрела на дату: 12 июля, всего полгода назад.
Полгода назад?
Наверняка это было в тот раз, когда у старухи был временный период улучшения и она могла немного двигаться и разговаривать. А Камма в это время уезжала с сыном в Берген, поскольку ей требовался основательный отдых. Да, в самом деле, они уехали в июле.
И старая карга воспользовалась случаем!
Звонок в дверь прервал мягко говоря встревоженные мысли Каммы.
Это должен был быть посыльный.
Куда ей спрятаться?
Не долго думая, она снова засунула конверт в щель поврежденного
Это и в самом деле был посыльный, и, будучи по натуре подозрительной и расчетливой, Камма стала сверять по списку все до одной вещи, проверяя при этом цены и полученные суммы. И это вопреки тому, что в голове у нее в это время вызревали планы мести.
Надо же! Именно сейчас, когда у нее появилась, наконец, возможность самолично управлять этим большим домом! Отделаться от этой неуклюжей, ничего из себя не представляющей девицы. А потом дом этот унаследует Ханс-Магнус, после того, как закончит кадетское училище. Это будет прекрасное жилище для офицера, где его любимая мамаша будет выступать в роли хозяйки…
Из прихожей послышались голоса. Это вернулась домой Винни, а не Ханс-Магнус после изнурительной поездки в Осло.
Бедный мальчик, ему так трудно было жить на кадетскую стипендию, он ничего не мог себе позволить. Хорошо, что Камма имела возможность время от времени помогать ему. И тут ее спасали банковские счета бабушки… Теперь же… этому пришел конец!
Она лишилась всего! Зачем Винни, этой неуклюжей уродине, дом и деньги? Она ведь никогда уже не выйдет замуж, в этом Камма была уверена и частенько говорила об этом девушке. Так зачем же ей, одинокой, этот прекрасный дом? Единственно правильным выходом было бы, если бы Ханс-Магнус унаследовал его, став офицером. Так что теперь Камма должна заблаговременно позаботиться о его будущем и о будущем его семьи. Ведь ей очень хотелось иметь внуков. Правда, невестку иметь ей не так сильно хотелось, но Камма знала, как нужно обращаться с невестками.
Счет, принесенный посыльным, превышал сумму дневных расходов. Она тут же обрушилась на мальчишку за его нерадивость.
— Хлеб подорожал, фру, начиная с сегодняшнего дня.
— В газетах об этом ничего не написано.
После долгих препирательств по поводу лишних пяти эре, она швырнула на стол деньги, тем самым показывая свое недоверие к ценам, о которых ее не уведомили, и вернулась в прихожую.
Но ее ожидало там разочарование: это был не сын, а носильщики, и все вещи Винни были уже вынесены.
Сама же девушка как раз входила в дом.
— Они уже уехали? — хриплым голосом спросила ее тетя.
— Носильщики? Да, уехали. Я принесла нитки.
— Нитки? Ах, да!
Новое жилище Винни находилось в Сарпсборге. Как же теперь Камма сможет?..
— Когда ты поедешь?
— Послезавтра…
— Я поеду с тобой, помогу тебе расставить вещи.
— Нет, в этом нет необходимости, тетя Камма, я уже прикинула, где что поставить.
— Вот это как раз меня и беспокоит. У тебя никогда не было вкуса, Винни, ты понятия не имеешь о том, как нужно обставлять комнату. И к тому же ты не сможешь сама повесить гардины…
— Гардины уже висят там, и дама, у которой я буду жить, сказала, что в комнате есть кое-какая мебель Так что я справлюсь сама, и к тому же тебе нужно быть дома, когда приедет Ханс-Магнус…
Камма молчала, но мысль ее работала. Она должна была перехватить конверт!
Она должна была изъять завещание, пока Винни не увидела его. Свидетели, Йоханнессены, в расчет не принимались.
Прекрасно!
Если бы только Ханс-Магнус приехал на автомобиле! Они смогли бы поехать с ним в новый дом Винни. Но почему же он не едет?
День клонился к вечеру.
— Винни, — позвала Камма своим бархатным голосом, в котором теперь слышались какие-то взволнованные нотки.
Девушка показалась в дверях. По своему обыкновению, она стояла, опустив голову, словно на нее сейчас должны были обрушиться удары и брань. «Глупая девчонка, — раздражено подумала Камма, — я ведь никогда не била ее…»
Да, возможно, это и так. Но удары можно наносить не только кулаками.
— Встань как следует! Выпрямись! Пора идти на встречу.
Винни невольно поежилась. Эти встречи привлекали и одновременно отталкивали ее. Тетя Камма была преданной ученицей пастора Прунка и его своеобразной, новоиспеченной секты, и Винни сопровождала ее на эти встречи, поскольку тетя желала этого, и пастор был единственным человеком, видевшим в ней хоть какую-то ценность.
Смысл его проповедей оставался для нее неясен. Ей никогда не позволяли общаться со своими сверстниками, ее детство и юность были отмечены ужасающей дисциплиной, сводящей на нет ее собственное «я». Тетя Камма не позволяла ей ничего. В школе она чувствовала себя безнадежно одинокой и отверженной всеми, потому что тетя запрещала ей играть с «этими неизвестно что из себя представляющими детьми», а у Винни не хватало силы воли противиться запрету тетки Она избегала общения с одноклассниками и те, в свою очередь, тоже сторонились ее.
Поэтому не было ничего странного в том, что взгляды пастора Прунка, выражавшие неразделенную симпатию, привлекали ее внимание. (При этом она не замечала в его взглядах оценку ее женских прелестей). И она почти внушила себе мысль о том, что понимает смысл его проповедей.
Разумеется, Прунк не был настоящим пастором. Была огромная разница между общепринятыми, идущими от самого сердца идеями крупных сект, таких, к примеру, к которой принадлежали Абель Гард и Криста, и сумасбродными идеями Прунка.
Он называл себя избранным, утверждая, что его посещают откровения, что само небо подало ему знак, чтобы он стал пастором, основал новый, свой собственный приход, именуемый «Святые избранники Прунка», и что в момент откровения он узнал, что мир погибнет 6 февраля сего года.
До этого дня ждать осталось не так уж и много.
Поэтому он тайком занял полузабытую пещеру на окраине города.
Там члены секты — а их всего было шестьдесят четыре человека — получили известие с небес о том, что им нужно искать убежище, потому что только им предстояло пережить грядущую катастрофу.