Страхи академии
Шрифт:
«Вот так и с Империей», — думал Гэри. Прекрасная в своей упорядоченности, остававшаяся неизменной в течение двенадцати тысячелетий, она готова развалиться на части. Гибель Империи — словно замедленное крушение попавшей в аварию гравиплатформы. Или мучительные конвульсии — как беспорядки в секторе Юнин.
Почему? Даже когда Гэри наслаждался великолепием Императорских Садов, его математический мозг постоянно возвращался к главному вопросу.
У входа во Дворец Гэри встретился с группой детей, спешивших на встречу с каким-то важным имперским чиновником. У Гэри защемило сердце: он вспомнил о своем приемном сыне, Рейче. После того, как Юго сломали ногу,
Среди ученых только самые одаренные и самые заслуженные, те, кто достиг прочного положения в обществе, могли позволить себе воспитывать детей. А потомственное дворянство и простые граждане могли просто плодиться и размножаться, сколько им вздумается.
Приемные родители — все равно что художники, это особые люди с особым даром, они пользуются заслуженным уважением и привилегиями, у них должно быть много свободного времени для того, чтобы воспитывать счастливую и сознательную молодежь. Быть родителем — это почетная и хорошо оплачиваемая работа. Гэри очень гордился тем, что ему доверили воспитание ребенка.
Разительный контраст с группой детей представляли трое придворных с причудливо измененными телами, которые вошли следом за Гэри.
Современные биотехнологии позволяли людям превращать своих детей во что угодно — в долговязые башни, в похожие на клумбы приземистые ящики, в зеленых великанов или розовых пигмеев. И со всех концов Галактики они посылали эти произведения генной инженерии сюда, чтобы украсить ими двор Императора, где новизна и экстравагантность всегда были в моде.
Но такие чудеса природы не приживались. Человечеству тоже свойственны определенные видовые нормы. И сохранение этих корм слишком глубоко укоренилось в человеческой природе. Гэри должен был признать, что навсегда останется человеком простым и не утонченным, потому что такие вот экстравагантные чудеса казались ему омерзительными.
Тот, кто разрабатывал оформление приемной, сделал ее похожей на что угодно, только не на комнату для ожидания. Она походила на не правильной формы ящик из оплавленного стекла, которое кое-где пересекали полосы блестящей полированной керамостали. Внизу эти полосы загибались и оканчивались каплевидными утолщениями с уплощенным верхом, которые, по всей видимости, должны были служить стульями и столиками — поскольку в комнате не было больше ничего, напоминающего эти необходимые предметы.
Гэри предпочел ждать стоя, поскольку не мог даже представить, как он будет вставать с такой вот керамостальной блямбы — даже если ему удастся сообразить, как на нее сесть. Он задумался: не был ли такой эффект запланирован проектировщиком приемной?.. Внутреннее убранство Императорского Дворца было очень тонко продумано.
Это будет небольшая частная встреча — так сказали Селдону служащие Клеона. Однако пока Гэри дошел до приемной, он повстречал на своем пути множество секретарей и протокольных офицеров с помощниками, и каждый счел своим долгом представиться, когда Селдон проходил мимо. По пути Селдону пришлось миновать несколько проходных залов, роскошь убранства которых возрастала по мере приближения к императорским покоям. Речь придворных по мере продвижения Гэри к приемной тоже становилась все более изысканной. При императорском дворе встречались в основном самодовольные надутые персоны, которые все время вели себя так, словно выступали на скромном торжественном открытии памятников самим себе.
Зал был богато украшен лепными фигурами и позолотой которые в архитектуре
В зал вплыл Клеон, и все слуги мгновенно исчезли, просочившись наружу сквозь невидимые потайные выходы.
— Мой Селдон!
— Ваш, сир, — Гэри следовал традиции.
Император бурно приветствовал его, повозмущался по поводу очевидной попытки покушения: «Несомненно, это покушались на вашу жизнь, вам так не кажется?» — а потом подвел Гэри к огромной стене-экрану. Взмахнул рукой, и на гигантском экране появилось изображение Галактики, работа нового художника. Гэри пробормотал соответствующие случаю слова восхищения и припомнил, о чем размышлял всего час назад.
Это была меняющаяся во времени картина, которая изображала историю Галактики. Диск Галактики, в сущности, представлял собой скопление огромного количества частиц, которое вращалось на дне гравитационной воронки в космосе. И как он выглядел — зависело от того, в каком спектре из мириадов доступных человеческому глазу с помощью техники видов света на него смотрели. Инфракрасный свет пронзал Галактику насквозь и позволял разглядеть невидимые пылевые скопления и трассы. В рентгеновских лучах открывались причудливые картины взрывов раскаленного газа. Радиоволны изображали расположение смерзшихся в комки молекул и намагниченной плазмы. Каждая картина была наполнена особым значением.
Все звезды в этой гигантской карусели подрагивали и колебались под действием сложных взаимосвязей ньютоновского притяжения и отталкивания. Названия самых крупных ветвей Галактики пришли из античной мифологии — Стрелец, Орион и Персей, если считать от центра к краю. В каждой ветви располагалась Зона с таким же названием — этим как бы подразумевалось, что, возможно, где-то там находится легендарная древняя Земля. Но где она была на самом деле — не знал никто, и исследователи не обнаружили никаких неопровержимых доказательств в пользу той или иной планеты-кандидата. Тем не менее многие десятки миров претендовали на звание той самой, истинной Земли, легендарной прародины человечества. Хотя, скорее всего, ни одна не имела и малейших оснований.
В толще изогнутых ветвей галактической спирали сверкали яркие надписи — звездные вехи, подобные межевым знакам на земле. «Красоту можно снабдить пояснениями, но нельзя подвергнуть анализу, физическому или социальному», — подумал Гэри. Вот если бы он только смог найти нужный подход…
— Примите мои поздравления. Мой «Указ о безумцах» имел потрясающий успех, — сказал Клеон.
Гэри не сразу оторвался от созерцания восхитительной картины.
— Э-э-э… Сир?
— Эта ваша идея — первый результат применения психоистории.
Лицо Селдона выражало полнейшее недоумение, так что Клеон даже рассмеялся.
— Вы что, уже все позабыли? Ренегаты, которые устраивали беспорядки в надежде на то, что прославятся после смерти, — помните? Вы посоветовали мне лишить их индивидуальности и называть во всех сводках новостей просто «безумцами».
Гэри и в самом деле забыл об этом, но глубокомысленно кивнул в ответ.
— Это сработало! Подобных преступлений теперь практически совсем не стало. А те, кто уже осужден на смерть, вне себя от злости — они требуют, чтобы им дали возможность прославиться. Уверяю вас, это просто нечто!